Валерий Поволяев - Лесные солдаты

Лейтенант пересчитал всех, кто вырвался из ловушки. Не хватало девяти человек. То ли погибли, то ли откололись и ушли в сторону.

Судя по всему, всё-таки погибли: схватка была яростной, и погибло бы ещё больше, если б Бижоеву и Ерёменко не удалось так близко подползти к пулемётному гнезду: их гранаты превратили сам пулемёт в груду лома, а стрелков вмесили в снег. Молодцы ребята! Живы они или нет?

Лейтенант пробежался взглядом по тёмным усталым фигурам, засёк Бижоева и облегчённо вздохнул – уцелел мюрид, это хорошо… А где Ерёменко? И Ерёменко был цел. Ёжился на холоде, совсем неприметный среди хлопцев.

Чердынцев протиснулся к нему, пожал руку:

– Спасибо тебе, Ерёменко… И тебе, Бижоев, спасибо, – он пожал руку низкорослому крепкому кавказцу. – Если бы не вы, нам пришлось бы туго, – развернулся на одной ноге и скомандовал: – Вперёд!

Группа устремилась за лейтенантом и через несколько мгновений растворилась в плотной мгле. Слышно было только, как под ногами похрустывает молодой ломкий снег, да ветер бормочет что-то в сосновых макушках.

Минут через двадцать, впереди, в лесу, в воздух взмыли две ракеты, одна за другой – красная и зелёная… Это был сигнал. Явно немцы подавали кому-нибудь из своих. Не засада ли впереди? Чердынцев остановил группу, привычно откашлялся в рукав шинели.

– Иван, – попросил он маленького солдата, – проверь спуск к реке. Как тут, круто или всё-таки терпимо? Не нравятся мне эти ракеты.

Ломоносов исчез в темноте. Вернулся быстро.

– Не пройдём, товарищ лейтенант, – сказал он, – и ноги себе переломаем, и головы свернём.

– Жаль, – обволокся лёгким облачком пара Чердынцев и закашлялся (подцепил, похоже, простуду). – Надо искать место для спуска к реке.

Лейтенант понимал: здешний лес слишком жидкий, в нём не спрятаться, следы группа оставляет очень чёткие, по ним легко найти красноармейцев, легко окружить и уничтожить их – надо обязательно уходить на ту сторону реки. Там и лес другой, и глухих мест больше.

Нужно найти и переправу через реку – не лезть же в такую стынь в холодную чёрную воду. В реке можно остаться навсегда.

Мост, пара лодок, плот – что угодно, словом, для переправы всё сойдёт, но до рассвета надо обязательно переправиться на тот берег и исчезнуть. Наверняка есть такие места, где и лёд уже образовался, – с тихим течением, омуты и заводи, – тогда можно будет переправиться по льду.

Чердынцев глянул на часы – было одиннадцать вечера. Хотя по состоянию природы, по гибельной тьме, которая затопила всё вокруг, сделала пространство неподвижным, мёртвым, можно было смело считать, что стоит уже глубокая ночь. До семи утра ещё есть время. Может быть, даже до восьми – сейчас светает поздно. Если же группа не переправится на ту сторону, не растворится в тамошнем лесе, то дело будет швах: на неё накинут сетку и затянут горловину. Немцы это делают умело.

В небо опять взвились две ракеты, красная и зелёная, вызвали ощущение тревоги, какого-то секущего холода – всё походило на то, что немцы либо готовят им ловушку, либо подтягивают силы.

Группа продолжала неторопливо двигаться краем реки.

Запас времени у Чердынцева имелся. Правда, очень небольшой, израсходовать его можно быстро. Спуск к реке, к воде – это четверть дела, три четверти – переправа. Как переправляться, на чём, в каком месте – вопрос большой головной боли, но решать его надо. Чердынцев на ходу глянул в небо, увидел чистый, освобождённый от наволочки кусок, в котором неясно помаргивали съёжившиеся от холода звезды.

Далёкие застывшие звёзды эти взбодрили Чердынцева, он словно бы разглядел в них некий потайной знак, подаваемый свыше – всё, мол, будет хорошо. Лейтенант улыбнулся и поморщился от боли – от улыбки треснули сухие помороженные губы. Подцепил пальцем струйку крови, пролившуюся на подбородок. Это ничего-о… До свадьбы заживёт.

Удобный спуск к реке нашли в полутора километрах от этого места, – засады так и не было, несмотря на тревожные предположения, – а часа в два ночи отыскали и удобный участок для переправы – между двумя берегами светлело ровное ледяное поле.

Лёд был, конечно, ещё слабоват, – опытный северянин Ломоносов легко прорубил его топором, но если подложить под себя жерди, которые маленький солдат звал на свой лад вагами, то переползти можно. Чердынцев спросил напористым тоном, – сделал это специально:

– Сумеем на жердях переправиться на тот берег или нет? А?

Ломоносов оценивающе вгляделся в ночное пространство. Ответил твёрдо: