Исай Кузнецов - Жили-были на войне

На встрече ветеранов понтонно-мостовой бригады в шестьдесят третьем году Марат Гаврилович узнал от бывшего сержанта Старикова, что в пятьдесят четвертом Степан Говяда вышел из лагеря и был полностью реабилитирован.

Но больше всего поразило его то, что еще через шесть лет Говяда был вызван в Москву, где ему в торжественной обстановке вручили орден Красного Знамени.

– Такая вот хреновина, – заключил Стариков свой рассказ.

Майора Лосева на встрече не было, и объяснить, как это могло произойти, было некому.

Итак, “награда нашла героя”, как принято писать в таких случаях.

– А еще вот что, – усмехнувшись, добавил Стариков, – в лагере Говяда, как ни странно, лишился своей замечательной задницы, она стала тощей, как у козленка. Такой задницей дыру в понтоне уже не заткнешь.

Поскольку личность в этой истории значения не имеет, можно бы обозначить ее героев просто по званию: Сержант, Капитан, Полковник и так далее. Это соответствовало бы смыслу самой истории и звучало бы вполне современно.

Но тогда она приобретет очень уж притчеобразный характер, чего не хотелось бы, поскольку сержант, да и все остальные, не некие символы, а вполне конкретные лица, к тому же хорошо знакомые автору. Впрочем, автор должен признаться в некоторой старомодности и даже консерватизме, а заодно и в склонности ко всякого рода подробностям, подчас – и даже как правило – вовсе не обязательным.

Следует, между прочим, заметить, что к уже упомянутым участникам этой истории надо добавить неизвестного автору оберштурмбаннфюрера СС. Однако непосредственного участия в ней он не принимает, а потому ограничимся только его упоминанием.

Начнем с сержанта.

Эта история началась именно с того, что случилось с ним солнечным днем двадцать девятого мая сорок пятого года в городке Копице на Эльбе.

Вадим Травников, получив после трехмесячного пребывания в учебной роте запасного понтонно-мостового батальона звание сержанта, был с маршевой ротой отправлен на фронт и назначен командиром отделения, состоявшего из десятка сравнительно немолодых вологодцев. А поскольку в силу своей застенчивости не мог обращаться к подчиненным иначе как на “вы”, используя при этом такое не подходящее для армии слово, как “пожалуйста”, при полном отсутствии в голосе командного тона, то на этой должности не задержался.

Присмотревшись к сержанту, командир роты, старший лейтенант Сергей Подлеснов от командования его отстранил и, испытывая уважение к его интеллигентности, назначил химинструктором роты.

Работа химинструктора была, что называется, не бей лежачего, в его обязанности входило проведение занятий по противохимической обороне, оказавшихся, к счастью, ненужными, и составление актов о списании противогазов. Списывались они после каждой бомбежки, так как выбрасывались сразу после получения как бесполезная и обременительная тяжесть.

К чести сержанта надо признать, что своим положением он не злоупотреблял, принимал непосредственное участие в сборке паромов, наводке и строительстве мостов и даже был ранен на Сандомирском плацдарме.

Впрочем, все это никакого отношения к нашей истории не имеет, а имеет к ней отношение то обстоятельство, что в детстве к нему ходила некая Эмма Карловна, обучавшая его немецкому языку. Языком Травников владел весьма прилично, что и пригодилось: когда его часть попала на территорию Германии, он оказался единственным, кто мог общаться с местным населением на его родном языке.

В городок Копиц батальон прибыл в конце мая для ремонта моста между Копицем и Пирной, которая находилась на другом берегу Эльбы, а сам Копиц был как бы ее пригородом. Военная комендатура находилась в Пирне, а в Копице никаких частей, кроме понтонного батальона, не оказалось. Впрочем, и это обстоятельство имеет значение не столько для истории Второй мировой войны, сколько для той, в которой Вадиму Травникову предстояло сыграть ключевую роль.

В тот день, двадцать девятого мая, капитан Подлеснов – теперь уже капитан – распорядился доставить для помощи на мосту пятнадцать, как он выразился, “работоспособных немцев”. Доставить их предстояло Травникову, который и до этого выполнял подобные поручения.

Дело было несложное, однако нарушало личные планы сержанта, собравшегося в тот день ехать в Раатен, в горы Саксонской Швейцарии, в сопровождении прелестной немочки Анхен Роор, покоренной отчасти симпатичной внешностью сержанта, отчасти возможностью общаться с ним не только языком жестов.