Исай Кузнецов - Жили-были на войне

Говорили о том, что волновало нас всех, о событиях в нашей стране. Многое из того, о чем мы тогда говорили, я прочел позже в его “Памятных записках”. Но чаще всего – о том давнем времени, когда собирались у Тимофеева. Вспомнил он и о “Декларации друзей Тоома” и даже показал сохранившийся у него текст этой “декларации”.

Я рассказал ему, как виделись со стороны его тогдашние отношения со Слуцким, их начинавшийся разрыв. Высказал свои соображения о том, что, собственно, тогда между ними происходило. Он выслушал их внимательно. Не возражал. Долго молчал.

– Да… так все и было, – проговорил он задумчиво.

Я вспомнил его насмешливое “Борисы Абрамовичи пришли!”.

Он рассмеялся и повторил:

– Борисы Абрамовичи… Да-да…

Когда я прочел его “Друг и соперник”, по некоторым фразам понял – он написал это вскоре после наших разговоров.

Когда я сказал, что хочу писать о Борисе, но сомневаюсь, писать о нем трудно, он согласился – трудно.

– И все-таки напиши, – сказал он. – Обязательно напиши.

У меня лежит открытка, где он повторяет: “Пиши о Слуцком”.

Удивительно: они умерли в один день, 23 февраля, с разницей в четыре года.

Тридцать первого мая шестидесятого года, будучи в Риге, он узнал о смерти Пастернака. Собрался ехать в Москву. Но тут с ним случилась, как он писал, “сердечная напасть”. Врачи уложили его в постель. На похороны он не попал.

Он умер на вечере памяти Пастернака, который сам организовал в Таллине и сам вел. “Бывают странные сближения”, как говорил любимый им Пушкин.

Когда я услышал о палочке, упавшей за кулисами за мгновение до его смерти, я вспомнил его идущим по улице Тооминга на почту – каждый день, ближе к вечеру, слышалось постукивание его палочки. Это постукивание слышала вся улица. Больше никогда не услышит…

“Но где снега былых времен?” – спрашивал когда-то средневековый французский поэт Франсуа Вийон. В нашей, и только в нашей памяти. В памяти наших детей и внуков останутся снега других времен. Все проходит.

Куда делись патефоны, без которых представить себе довоенные времена просто немыслимо? Граммофоны наших отцов и дедов сохранились только в музеях да в реквизиторских киностудий и театров. Ушли, уходят радиолы, проигрыватели.

Недалек час, когда устареют и лазерные диски, уже пришли цифровое телевидение, интернет и еще бог знает какие чудеса. Истлеют телевизионные записи и негативы кинолент. Кое-что, быть может, попытаются перевести на новые, неведомые нам способы воспроизведения, и наши правнуки увидят снега былых – наших – времен.

Что-то их удивит, что-то насмешит, а что-то, и очень многое, они просто не поймут.

Да что говорить! Даже совсем недавнее, прожитое нами в молодости, нам же самим уже непонятно и загадочно, как времена Хаммурапи. Мы сами удивляемся: это с нами было? С нами?

Снега былых времен…

  Дерьмо! ( Нем .)

  Тихо, Рекс! Молчать! ( Нем .).

  Да здравствует Франция! ( Франц .)

  Здесь: хмельной глаз ( нем .).

  Репертком – Комитет по контролю за репертуаром и зрелищами, созданный в 1923 г. при Главном управлении по делам литературы и издательств (Главлите), ведавшем в СССР цензурой.