Игорь Никулин - День независимости. Часть 2

— У тебя все готово, Химик? — спросил секьюрити.

— Да-да… Забирайте.

Он вытащил из-за дивана одинаковые кейсы и выставил на середину комнаты.

Движения его были столь поспешны, и в глазах такая затравленность, что запоздалое подозрение закралось в душу Олеся. Поймав на себе взгляд охранника, холодный взгляд оперативника, он вдруг понял, что совершил непростительную ошибку, ослушавшись Семена.

«Надо было еще понаблюдать за домом, а не лезть дуриком наугад».

Он через силу, как ни в чем не бывало, улыбнулся и подошел к патлатому. Нагнулся к кейсам…

Молниеносным движением, выдернув из-под штанины прикрепленный к щиколотке нож, метнул его в псевдоохранника.

Все произошло столь неожиданно, что отклониться оперативник не успел, и с захлебывающимся хрипом упал на колени, зажимая руками торчащую из груди рукоять.

Ударом ноги Олесь опрокинул умирающего на спину и выдернул нож из раны. И двинулся к опешившему Химику.

— Нет! — тонко вскричал Борщов и схватил кейс, закрываясь им, как щитом.

Нагнув голову, Олесь шел на него, готовясь нанести сильный удар в горло.

По лестнице застучали быстрые шаги.

Он развернулся, и от сокрушительного удара в челюсть полетел на пол. Сверху навалились, и, осыпая ударами, принялись заламывать руки. Не имея сил сопротивляться, Олесь отчаянно заворочался, пытаясь сбросить с себя противника.

И, понимая всю безуспешность своих попыток, когда запястья, со щелчком, сдавили холодные объятия наручников, протяжно, по-волчьи завыл…

Ставрополь. 28 мая.

9 ч. 05 мин.

Допрос производил начальник следственного отдела — пожилой, в очках на толстой роговой оправе, сползающих на кончик носа.

Выложив на стол чистый бланк протокола, он взглянул на Сажина, занявшего место в углу у двери и произнес, будто спрашивая его разрешения:

— Ну что, приступим?

Приходько ввел конвой. Сержант указал ему на стул возле следователя.

— Садись.

Он повиновался. Скованные руки неловко повисли между колен.

— Сержант, снимите наручники, — попросил Сажин.

— А стоит ли? — засомневался конвоир. — Я не ручаюсь…

— Да куда ему бежать? На окнах, сам видишь, решетки. За дверью — ты. А у меня для прытких гавриков кое-что весомее имеется.

Сажин многозначительно оттопырил полу пиджака, показывая кобуру с пистолетом.

— Как прикажете, — вздохнул сержант и отомкнул наручники.

Олесь криво усмехнулся и потер красные вдавленные следы от браслетов.

— Моя фамилия Мельников, буду вести ваше дело, — сказал следователь и, достав ручку, приготовился писать. — Ваши фамилия, имя, отчество…

Широко зевнув, Приходько отвернулся к окну.

— Не желаете отвечать? Ладно, ваше право. Хотя, установить вашу личность не так уж и сложно. В момент задержания при вас был паспорт на имя Воронина Александра Вениаминовича, жителя Саратова. Это ваше настоящее имя?

В поведении Олеся ничего не изменилось.

— Хорошо. Тогда зайдем с другого края. Вы знакомы с Иваном Борщовым? Если да, то с какого времени, и при каких обстоятельствах познакомились. Если нет, постарайтесь объяснить, что вы делали в его доме вечером 27 мая.

Откровенничать со следствием наемник не собирался. В зеленых глазах — пустота, отрешенность. Ему уже все равно…

— Ладно. Пригласим Борщова.

Следователь нажал звонок, и конвоир ввел в комнату для допросов Ивана Борщова. Накачанный обезболивающими препаратами, он справлялся с наркотической ломкой. Выглядел Борщов значительно лучше, чем тогда, в больничной палате следственного изолятора, где Сажин его увидел впервые.

— Гражданин Борщов, — обратился к нему следователь. — Вам знаком этот человек?

Секунды химик изучал лицо Олеся, после чего уверенно заявил:

— Никогда раньше не видел.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно.

— Хорошо-о… — протянул следователь, собираясь с мыслями. — Идите, я вас больше не задерживаю.

Нагловатая ухмылка вновь появилась на лице Олеся. Другого ответа он и не ждал. Что они могут знать о нем? Что?..

— Как бы там ни было, отвечать вам придется. И за убийство сотрудника федеральной службы безопасности, и за другие инкриминируемые вам преступления. По факту гибели лейтенанта Захарова доказывать практически нечего. Вы убили его в присутствии Борщова, он дал свидетельские показания. На полу в подвале изъят нож со следами крови и вашими пальчиками на рукоятке.

Олесь не шелохнулся.

— Прошу прощения, — извинившись за вмешательство, к задержанному подошел Сажин. — Снимите рубашку.