Джеймс Холланд - Миссия «Один» (в сокращении)

В большой комнате, расположенной на верхнем этаже отеля «Бристоль» в Осло, сидели за круглым столом трое мужчин. Время едва перевалило за полдень, однако в комнате было темновато. В дальнем от окна углу лампа отбрасывала на потолок круг янтарного света, но все остальное было погружено в сумрак.

Комната была частью самого большого номера в отеле, реквизированном новым рейхскомиссаром Норвегии Йозефом Тербовеном. Впрочем, ничто в ней не указывало на то, что ее занимает немец, обладающий наибольшей в стране властью: здесь не было ни флагов, ни портретов Гитлера, ни армии подчиненных.

Рейхсамтсляйтер [2] Имперский управляющий. Ганс-Вильгельм Шейдт перевел взгляд с рейхскомиссара на того, кто сидел рядом с ним. И сразу же почувствовал, как в нем нарастает неприязнь. Норвежец был человеком отнюдь не симпатичным. Лоб его покрывали капельки пота, которые он то и дело стирал ладонью. Толстое лицо с округлым носом, узкими губами и с глазами, которые, когда он говорил, бегали из стороны в сторону.

И какую же чушь он нес! За последнюю неделю Шейдт слышал ее множество раз: о том, что он, Видкун Квислинг, уже долгие годы является истинным другом Германии; что он возглавляет единственную в Норвегии политическую партию, способную успешно править страной. Норвежский народ миролюбив, военные действия необходимо прекратить. Он поможет установить в стране мир и сделает так, что Норвегия станет ревностным союзником Германии. Как основатель и вождь Национальной партии, он сможет управлять Норвегией и сейчас, и в последующие годы.

Такова, во всяком случае, была краткая суть его болтовни, ибо Квислинг не принадлежал к числу людей, способных, получив возможность говорить, вместить хоть какую-нибудь свою мысль в одно предложение. Интересно, какое впечатление сложилось о нем у рейхскомиссара? — подумал Шейдт и снова взглянул на сидевшего напротив него некрупного, худощавого мужчину.

Большей противоположности Квислингу и придумать было невозможно. Тербовен выглядел безупречно. Светлые волосы, образующие на лбу острый мысок, и безукоризненно зачесанные назад. Золотые, аккуратно сидящие на носу очки, узкие глаза, которые сейчас словно пронизывали норвежца. Превосходно сшитый черный двубортный костюм, отполированные до зеркального блеска туфли, белая сорочка с накрахмаленными манжетами. Тербовен словно источал уверенность, властность и способность контролировать любую ситуацию. Такова была партийная норма, заученная Шейдтом назубок: ты должен и выглядеть лучшим из лучших, и ощущать себя таким.

Тербовен поднял перед собой ладонь.

— Прошу вас, герр Квислинг, остановитесь. На мгновение. — Он закрыл глаза, словно погрузившись в глубокие размышления, а затем произнес: — Все сказанное вами, возможно, и верно, однако как нам быть с королем, который, следует отметить, относится к вашим политическим целям с открытым презрением?

Квислинг поерзал в кресле.

— Положение, в котором оказался король, внушает ему страх, — сказал он. — Именно поэтому его необходимо схватить и возвратить в Осло. Я уверен, что при небольшом нажиме он согласится сотрудничать с нами во благо Норвегии.

— Я, вероятно, не удивлю вас, герр Квислинг, если скажу, что не отношусь к числу больших поклонников короля.

— После того как король открыто выступит в поддержку Национальной партии, Норвегия обратится в друга и союзника, в котором так нуждается Германия, — сказал Квислинг. — До тех же пор, пока король Хокон остается на свободе, в Норвегии всегда будет существовать противодействующее Германии Сопротивление. Вы должны найти его. И не только его, герр рейхскомиссар, совершенно необходимо, чтобы вы нашли также золотой запас страны и драгоценности короны. Убегая из столицы, король и прежнее правительство прихватили их с собой.

— Что же, герр Квислинг, спасибо, — сказал Тербовен. — А теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Он встал, знаком приказал Шейдту остаться и провел Квислинга к двери. Шейдт смотрел, как он пожимает норвежцу руку. Проделано это было великолепно: Тербовен выглядел холодным, властным, но в то же самое время и любезным. Противником он может быть устрашающим, вдруг сообразил Шейдт.

А сейчас он и был противником. Шейдт понимал, что собственная его судьба висит на волоске, однако он не добрался бы до верхушки партийной иерархии, если бы не научился всегда держать в рукаве кое-что про запас. Тербовен обладал в Норвегии огромной властью — властью, подорвать которую Шейдт и не надеялся. Однако Шейдту отводилась здесь собственная роль.