Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

— Не могу, сделай это за меня ты…

— Что у вас тут происходит? — строго спросил подошедший со стороны дрезины безбородый, одетый по-военному партизан.

— Да вот, комиссар… Уступил просьбе ребят: уж очень им необходимо собственными руками. Видать, крепко насолил офицеришка.

— Не надо бы этого делать, командир! Это же дети…

— Нет, надо! Видели б вы, как они с нами обращались!. — Андрей выхватил у Лены пистолет и, боясь, что комиссар запретит, направил его в живот ещё более съёжившегося фашиста: — Это тебе за Лену! За Нэлю! 3а Свету!

— Третью пулю всадил промеж глаз, после чего тот перестал дёргаться.

— У них, похоже, веские причины для мести, — приняв пистолет, заметил командир явно не одобрявшему происшедшее комиссару. — Что там у вас? — кивнул в направлении дрезины, откуда донеслось несколько одиночных выстрелов.

— Приказал пристрелить раненых… А один оказался невредимым; уверяет, что немецкий коммунист.

— Говорит по-русски?

— Лепечет по-своему: Тельман, мол, гут, а Гитлер капут.

— Это, случайно, не Отто? — схватила Марта за руку Андрея. — Дядя комиссар, пожалуйста, не убивайте его! Мы его знаем, он не фашист. Он хороший, правда, Андрей?

— Если тот, то конешно. Товарищ командир, можно глянуть?

— Туда — нельзя! — завернул его комиссар. — Чем же он вам понравился?

— Этой вочью, когда мы стояли на каком-то полустанке, он дал нам напиться воды и ещё — три булки хлеба. И по разговору мы поняли, что он не как другие.

— Он говорил с вами по-русски?

— Нет… Но вот она хорошо говорит и понимает по-ихнему. У них в школе изучали немецкий.

Комиссар пообещал, что немца убивать не будут, и Петровичу приказано было собрать всех бывших заложников и увести в глубь леса.

Здесь, у небольшого ручья со вкусной водой, они впервые за несколько суток вволю напились, умылись, привели себя в порядок. Подошедшие вскоре несколько партизан принесли поужинать — хлеб, консервы, галеты. Подкрепившихся и повеселевших, их построили в колонну по одному и едва различимой тропой, а часто и без таковой, повели вниз по ручью. Переход был трудный, особенно для босоногих, но недолгий: через какие-нибудь час-полтора, когда ручей кончился, влившись в более широкую и шумную горную речку, добрались до небольшой деревянной избушки. Здесь и устроились на ночлег, постелив сена из кем-то заготовленной копны. В избушке, по всей видимости — охотничьей, нашёлся керосиновый фонарь, буржуйка, а поблизости — поленница сухих дров. События минувшего дня, ночной переход выбили из сил, порядком измотали детей, а мягкая постель — не то что на вагонном полу! — и распространившееся вскоре тепло от буржуйки были так приятны, что улёгшаяся покотом братва мигом погрузилась в глубокий сон.

Разбуженный скрипом двери — под утро, когда в окошко уже пробивался слабый свет — Андрей различил в вошедшем комиссара. Тот подсел к дежурившему здесь Петровичу (остальные трое, доставившие сюда продукты, коротали ночь во дворе) и спросил: — Ну, как они?

— Умаялись, бедняжки, спят мертвецким сном. Выйдем, пусть отсыпаются.

Поправляя куртку, которой с вечера прикрыл Марту, Андрей нечаянно разбудил и её.

— Ты уже не спишь? — потягиваясь, повернулась она к нему. — И я так славно выспалась! Как дома.

— Меня разбудил комиссар. Верней, скрип двери, когда он вошёл. Он, видать, эту ночь глаз не сомкнул: такой усталый…

— А зачем пришёл, не знаешь?

— Как бы не за тобой: знающих по-немецки мало, а пленных обычно допрашивают. Ты бы согласилась быть у партизан переводчицей?

— Домой хочу… Мама с дедушкой с горя места себе не находят. И за твою маму боюсь: как там она, при больном-то сердце?

— У меня тоже душа болит…. Но я бы охотно остался у партизан. Как ты думаешь, возьмут?

— Об этом я не думала. — В тоне, каким это было сказано, угадывался отрицательный ответ, и она, помолчав, добавила: — Помнишь, что сказал Александр Сергеевич: мы должны остаться в живых, чтоб продолжать начатое ими! И это касается тебя больше, чем меня.

Когда через полчаса комиссар с Петровичем вернулись в избушку, они нашли своих подопечных беседующими в полный голос. Правда, шум тут же утих.

— Как спалось? — поздоровавшись, спросил комиссар; услышав одобрительный гул, заметил: — Конечно, тесновато у вас тут, но зато тепло. Заболевших нет? Ну, и прекрасно! Сейчас Петрович сводит вас на речку и займемся приготовлением горячего завтрака.

— А шо будет на завтрак? — поинтересовался кто-то.