Ольга Репьева: Необыкновенные приключения юных кубанцев

Но вот он остановился, словно одумавшись. Помедлив, развернулся и, глядя под ноги, ускоряя шаг, затрусил в обратную сторону. Пробегая мимо, на неё даже не глянул. На этом её оцепенение кончилось, она кинулась следом, решительно остановила:

— Объясни же, что случилось… Не молчи! Отказался от поиска?

— Ничё не отказался! Вот токо сбегаю за рубахой.

— Но ведь я же взяла и для тебя! …

— Ну, это самое… Вобщем, я ещё сёдни не завтракамши.

— Я и поесть прихватила.

Запас причин был явно исчерпан, а истинную называть не хотелось. Выручили босые ноги — именно их разглядывал он всё это время:

— Кроме того, я забыл про обувку, а там знаешь, скоко разных колючек!

— Почему ж не сказал мне во дворе? — не сдавалась и она. — И я не сообразила, а дедушкины чувяки были бы тебе в самый раз. Хочешь — сбегаю? Сам ведь сказал: дорога каждая минута.

Не хотелось Андрею иметь дело с незнакомыми немцами, но все возможные отговорки были исчерпаны. Ничего не оставалось, как выложить правду в глаза.

— Ежли хочешь знать, то я немцам не доверяю.

— И мне тоже? Но почему? — искренно удивилась она.

— А ну как вы заявились к нам на хутор, чтоб шпионить на фрицев, когда придут.

Пальцы, крепко державшие его руку, враз разжались, лицо потускнело, на глазах сверкнули слёзы. Спросила голосом, дрожащим от обиды:

— Ты так решил потому, что мы одной с ними национальности? Раз серый, значит, волк — так по-твоему?

— Ну, не совсем так. Про тёть Эльзу, что жила до вас, я бы плохо не подумал, хуть она и немка. Их все у нас знают. Но они с Рудиком куда-то делись, а на их месте — вы. Почему?

— Тётя Эльза — мамина сестра, они даже двойняшки… — Слёзы капали с её ресниц, растекались по щекам, но Марта говорила без всхлипываний, лишь подрагивавшие губы выдавали глубину её обиды, — Они уехали потому, что на них могли донести фашистам. Или ты не знаешь, что дядя был у вас секретарём партячейки?.. А там, где они сейчас, их никто не знает.

Андрей вспомнил, что отец Рудика действительно был, как говорили, партейный; он в числе первых ушёл добровольцем на войну. Ежели всё так, как она говорит, то на этот раз погорячился он.

— А твой где отец? — поинтересовался, заметно подобрев.

— Мой папа тоже красный командир и воюет против фашистов!

— Ну, ежели так, — пошёл на попятную, — то извиняюсь. Беру свои слова назад.

Однако теперь Марта, отвернувшись, заходилась энергично всхлипывать, тереть глаза и шмыгать носом.

— Здрасьте, опомнилась!.. — Дотронулся до плеча, принялся успокаивать:

— Не плачь. И не обижайся: не за себя я испугался, за него. Больше не буду, слышишь? Идём, а то зря время теряем. Видишь, я уже выражовываюсь правильно.

— А как же с обувкой? — улыбнувшись сквозь слёзы и перестав всхлипывать, напомнила она.

— А, ерунда, не привыкать!

Обидное недоразумение было так же скоро забыто, как и возникло, а потерянное время решили наверстать бегом. Большая половина проезда оставалась уже за спиной, когда Марта начала-таки отставать; он подал руку:

— Потерпи, вон уже и край виден. Выскочим из этого пекла, а там должен быть свежий ветерок.

Но добежать до краю не получилось: в нескольких метрах от него Андрей сам, выронив её ладошку и несколько раз прыгнув на одной ноге, сел вдруг посреди дороги.

— Что с тобой, ногу подвернул? — испугалась Марта, видя, что держится за стопу.

— Да вот, ёкарный бабай!.. — показал осколок бутылочного стекла; из подушечки большого пальца сочилась кровь. — От же не везёт — обратно задержка!..

— Зажми ранку и подержи, я — сейчас, — посоветовала она, схватив сумку. Порывшись, достала из неё свёрток, быстро развернула — в нём оказались бинты, ватные тампоны, пузырёк с коричневым содержимым и небольшие блестящие ножницы.

— Ну ты, Марта, даёшь! — удивился пострадавший. — Откуда у тебя всё это?

— У меня мама доктор. Отпусти-ка палец. Ну вот, уже и не кровоточит. — Смочив ватку потом с его лица, протерла ею пораненый палец и смазала порез йодом; ловко забинтовав, стала укладывать принадлежности.

— Если почувствуешь, что повязка ослабла, сразу скажи: надо, чтоб не слетела, а то всё насмарку. Не забудешь? — предупредила, управившись.

— Постараюсь. Спасибо. Это самое… — окинул её взглядом. — У тебя что заместо платья?

— Шаровары до щиколоток и кофта с длинным рукавом.

— Не белая, случайно?

— Голубая, а что?

— Белое сильно заметно, а это в нашем деле нежелательно. Давай-ка заодно и переоденься.