Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

— Почему это по воронам, — обиделся пацан. — Пригодились бы для другого! Мало ли чего… Они будут с нами что хотеть, то и делать, а мы лапки кверху и хвостиком вилять?

— А чё, он дело говорит, — заступился Борис за соседа. — Ежли б я вчера успел схватить автомат, я б им показал! И вобще в другой раз в зубы смотреть не стану.

— А ещё, поговаривают, бывшее кулачьё станет теперь хвоста драть да фашистам прислуживать, — заметил Федя. — Оружие не помешало б.

— Теперь у нас есть пистолет на случай чего. А хвосты драть предателям долго не получится, — уверенно пообещал Андрей. — Я спросил у лётчика, так он что сказал: не знаю, говорит, когда война кончится, но что фрицы у нас надолго не задержутся, так это верняк. Красная Армия им ещё покажет, где раки зимуют.

— Вот и я ж про это самое! — подхватил Миша. — Как зачнут их наши дербанить да как попрут с Кубани, мы бы им и помогли.

— Нет, Мишок, хоть ты и складно говоришь, — охладил его пыл Ванько. — У меня на них руки больше твоего чешутся, но… Надо сурьёзно смотреть на дело. Не наше это занятие — воевать, даже если б действительно удалось раздобыть оружие. И особенно рано тебе: мало каши поел.

— Ты не смотри, что мне токо двенадцать! Я уже давно взрослый, — возразил Миша, задетый за живое «кашей». — У Феди в стихе как сказано? «Нас война повзрослила досрочно»! По-твоему, надо сидеть сложа руки и ждать у моря погоды?

— Сидеть сложа руки не придется, — спокойно объяснил старший товарищ. — И тебе тоже, раз уж и ты считаешь себя повзрослевшим досрочно. Конешно, война всех нас сделала старше… И потому мы просто обязаны, пока воюют отцы, не сидеть сложа руки, а действовать.

— Не знаю, что я тогда должен делать, — повёл плечом Миша.

— Вспомни, что говорил позавчера: нужно привезти пшеницы всем, у кого много ребятишек.

— Ну, говорил, так что?

— А может, им и ещё чего нужно, как ты думаешь?

— Воще — конешно: корму худобе на зиму помочь припасти, топлива, — сообразил он.

— А первым делом — помочь управится с огородами — картошку выкопать, кукурузу убрать, бодылку срубить, — добавил Борис. — Я тёть Лизе давно уже помогаю по хозяйству.

— Не тёть Лизе, а Верке, потому что в женихи набиваешься, — уточнил Миша.

— Подсолнухи вон доспевают колхозные — можно навыбивать семечек, — дополнил, в свою очередь, Федя.

— А за хутором до самой станции кукуруза, — напомнил Андрей. — Свою многие зеленцом поварили да и красноармейцы помогли. Можно будет, если не днём, то ночами не поспать.

— Вобщем, ребята, делов навалом, лишь бы не ленились, — подвёл итог Ванько. — Или ты только стрелять взрослый?

— Знаешь, что!.. не наедай, — обиделся любитель пострелять. — Что вы, то и я буду делать, от вас не отстану.

— Вот об этом давайте сёдни и договоримся: чем следует заняться уже с завтрашнего дня.

— Подождите, я только заверну Свинью, — попросил Андрей. — Обратно, зараза, удирать надумала!.. — Прихватив киёк, он вприпрыжку сбежал с кургана.

Вечером матери во дворе не оказалось, но на обычном месте у сарая стояло два ведра с водой. Корова их осушила и зашла в стойло. Андрей прошёл к колодцу, умылся по пояс; в комнате переоделся в новое, и прежде чем отправиться на свидание, зашёл узнать, напоена ли оставшаяся без хозяев сломовская Жданка. Оказалось, что мать уже напоила её и начала доить.

Во дворе бывших соседей к нему, помахивая хвостом, подошёл пёс — годовалый, каштанового окраса, уши торчком. Он поскуливал и так жалобно смотрел на соседа, словно хотел о чём-то спросить.

— Остался ты, Тобик, сироткой… — присев, почесал у него за ушами Андрей. — А пойдём-ка, братец, и ты со мной, попробую помочь твоему горю. Только надо поводок из чего-нибудь сообразить.

На месте, привязав, на всякий случай, кобелька к акации, Андрей негромко свистнул. Марта долго ждать не заставила. Тобик при её приближении зарычал.

— Не боись, он привязан. Тобик, перестань! — приказал собаке, и тот виновато лег.

— Это твой? Какой красивый пёсик! — похвалила она, присев на корточки в метре от животного.

— Понимаешь, он теперь как бы сирота… — стал объяснять Андрей цель привода собаки. — Чувствует, видать, что случилось несчастье: временами как заскулит-завоет, жалобно так, просто сердце разрывается. Жалко бедняжку, вот я и подумал: живёте вы на самом краю, собачку этот гад убил. А Тобик — пёс что надо. Может, думаю, понравится.

— Очень-очень нравится! И кличка красивая. — Обрадованная, Марта хотела приблизиться, но тот предупреждающе обнажил острые белые клыки, коротко рыкнул. — Хочется погладить, но он, наверное, злой и кусается…