Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

— Это вы тут пировали?

— Так це ж наши кавуны, дэ хочемо, там и имо, — сипло промямлил Гундосый. При этом глаза у обоих воровато забегали.

— А почему эта фуражка оказалась на моём баштане? Или, может, это не твоя? — посмотрел Лёхе в глаза.

— Моя… Може, ии найшлы собакы та и занэслы на ваши городы, — сделал тот неуклюжую попытку отвести подозрения. — Бо я цю хуражку давно уже выкынув гэть.

— И заодно потоптали кавуны? Не темни, занесли её туда двухногие собаки, похожие на вас, — возразил Ванько. — Вот так: пока не слопаете эти три недозрелые арбуза, отсюда не уйдёте. Присаживайтесь и чтоб отчитались корками!

Силком усадил арбузятников на землю. Стальной пруток в мизинец толщиной согнул в виде буквы «С», в образовавшееся полукольцо просунул их ноги — одного правую, другого левую повыше щиколоток и свёл цип в кольцо.

— Освободим через час. И без фокусов! — предупредили огородных разбойников и оставили одних.

Едва ребята ушли, как те попытались сдвоенными усилиями цип разогнуть, но это оказалось не под силу. Освободиться не удалось, и пришлось «слопать» и отчитаться корками.

Так был положен конец верховенству и произволу этой троицы, самой распоясанной на хуторе.

Приведён этот почти годичной давности эпизод вовсе не для того, чтобы лишний раз показать: вот-де какой силач один из героев нашего повествования; просто автор считает, что случись на месте Бориса Ванько, он сумел бы осуществить высказанную в отношении насильников угрозу. Словно очнувшись от забытья, он судорожно вздохнул.

— Даже не верится, что это было всего лишь позавчера, а не во сне… — Спохватившись, что размышляет вслух, Ванько пояснил: — В понедельник везли с нею от амбаров зерно. Специально убежали от теть Шуры, чтоб поговорить о своём. В ушах звенит еще ее голос… В тот день была она такая веселая и красивая! Хотелось посадить её поверх мешков и прокатить, как ребёнка. А вечером — сидим под хатой, комары надоедают, где-то неподалёку гремит, аж стекла прыгают, а ей ничего. Хоть и война, говорит, и грешно в этом сознаваться, но всё равно я сейчас самая счастливая на свете. Всё просила посидеть ещё немного, будто чувствовала, что в последний раз…

По гравийке ползла колонна вражеской техники. Андрей, как и другие, молча смотрел на эту армаду, но думал о другом. Душевная боль, сквозившая в словах товарища, сжимала и его сердце, была ему очень понятна. Вот почему Ванько вчера так и не решился взглянуть на замученную подругу и не остался сегодня до похорон — он верняк не сдержал бы слёз… А может, хотел оставить её в памяти такой, какую любил, какую видел в последний раз живою.

Вспомнив, что прихватил с собой бинокль, достал его из сумки, к немалому удивлению остальных. Стали по очереди наблюдать за происходящим на гравийке. В него, хоть и неисправна одна половина, видно было так, словно эти машины, тягачи и танки ползут в какой-нибудь сотне метров отсюда.

— Ну ты, Андрон, и ж-жупел! — упрекнул его Борис, передавая бинокль Мише. — Я противогаз не стал припрятывать — сразу отдал на общий котёл. А ты, выходит, нашёл биноколь и решил помалкивать?

Значения слова «жупел» он (как, впрочем, и остальные) не знал и пользовался им в качестве бранного. В данном случае «жупел» мог означать что-то вроде жука или гуся.

Чтобы отвести от себя подозрения в нечестности (сокрытии находки в день обследования зарослей), Андрею пришлось рассказать, каким образом оказался у него этот бинокль; а поскольку все знали о пустой кобуре комиссара — то заодно сообщил и о найденном там же пистолете ТТ с двумя обоймами. Не желая пока упоминать о лётчике и Марте, представил события так: возвращался с гравийки, услышал стрельбу, влез на дерево и увидел, как фрицы расстреляли комиссара.

Услышав о пистолете, Миша уступил бинокль Феде.

— Пистолет ТТ, с двумя полными обоймами? — переспросил он, весь преобразившись. — Ну и ну, воще! Как же его фриц не забрал?

— Комиссар, чтоб он не достался врагу, отбросил и пистолет, и бинокль далеко в сторону. Достал из кобуры, хотел, видно, пристрелить фашиста, а потом себя, но из-за ранения руки не смог поставить на боевой взвод, — пояснил Андрей, сам в это поверивший.

— От бы стрельнуть, хоть разочек, из пистолета! — загорелся Миша. — Из ружья палил, наши за сливы разрешили один раз из винтовки; вчера даже из шмайссера попробовал. А из пистолета не приходилось.

— Да погоди ты, Патронка! — перебил его Борис. — Ты, наверно, и во сне стреляешь!.. Чтой-то я не пойму, — стал опять допытываться у Андрея. — Получается, когда мы в обед встретились, ты про комиссара уже знал — и тянул резину до самого вечера?