Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

— Что-нибудь случилось? — встревожился он. — Заходи. Я токо был улёгся!

— Одевайся и идём: тебя хочет видеть тётя.

— Что-нибудь насчёт Андрюхи?..

— По-моему, нет. Я даже не успел расспросить.

Ходики оттиктакивали первые часы января сорок третьего… Если прислали в столь позднее время, значит, и впрямь что-то важное. Ванько мигом собрался, и они побежали.

Морозец крепко подсушил непролазную грязь, бежать по улице было легко.

И дед, и мать Рудика уже, пожалуй, спали, лишь тётя всё ещё сидела за столом одетая, при свете парафиновой свечи, каковыми ребята запаслись недавно в амбаре. Ванько поздоровался, поздравив «с наступившим».

— Спасибо. И тебя также. Садитесь, — предложила Ольга Готлобовна.

Оба молча сели напротив неё.

— Ты помнишь паренька, с которым сидели в изоляторе, а ночью сбежали, — начала она издалека.

— Степу? Конешно! Я недавно с ним виделся.

— Этот пострел снова влип…

— Что вы говорите! За что?

— Вооружились обрезом и удумали освобождать арестованных. Не из каталажки, а уже на выходе из станицы. Они их, правда, всё-таки освободили, но заплатили за это дорогой ценой. Одного мальчишку конвоиры застрелили насмерть и троих схватили, в их числе и Степу. Ранив при этом в ногу.

— Их теперь повесят?

— Гитлеровцы уже избегают расправляться со своими жертвами столь демонстративным способом. Но — хрен редьки не слаще — ребята приговорены к расстрелу.

Ольга Готлобовна заметила, как взбугрились у Ванька желваки и стиснулись кулаки. Ей и самой нелегко было сообщать такие вести.

— Их, конешно, допрашивали, били!..

— Без этого не бывает… Правда, ребята несли всякую околесицу, не назвав ни адресов, ни фамилий соучастников. Но я послала за тобой не только для того, чтобы сообщить об этом несчастье. Этот Степа — он почему-то не грубил мне, как в первый раз и даже назвал по имени-отчеству (она сделала паузу и пристально посмотрела Ваньку в глаза) — так вот он, улучив момент, попросил поставить тебя в известность. Я пообещала.

— Спасибо. Они щас где, пацаны, сёдни их не расстреляют?

— Полагаю, с ё д н и (на этом слове она сделала ударение) они ещё переночуют в изоляторе.

— Представляю, какая там холодина!.. Расстреливают до сих пор за станицей?

— Где-то там… Сначала заставляют вырыть для себя яму, чтобы скрыть следы преступления. Иногда, правда, готовят яму заблаговременно сами.

— Ну что ж, спасибо, что передали Стёпкину просьбу… — Ванько поднялся, чтобы уйти.

— Погоди, — словно бы спохватилась она. — Ты хочешь что-то предпринять?

— Конешно!

— С голыми руками, как они?

— Да нет, мы побогаче: у нас есть автомат и пистолет.

— И как же ты собираешься действовать?

— Обсудим с товарищами. Видимо, будем ждать карателей на месте. Я примерно знаю, где они расстреливают. А днём побываем и уточним всё там.

— И сколько ребят будет участвовать в деле?

— Думаю, хватит троих.

— Пойми меня правильно… но мне бы не хотелось, чтоб одним из них был мой племянник.

— Полностью с вами согласен.

— А я нет! — возразил Рудик твёрдо. — И Федя, и тем более Мишка — они ещё совсем пацаны, и такое ответственное…

— Не горячись, Рудик, и успокойся! Для тебя дело найдётся не менее ответственное, — заметил Ванько и обратился к тётке: — Вы завтра работаете?

— Да, я должна быть на рабочем месте.

— К вам убедительная просьба. Нам будет очень важно знать: к какому времени ждать карателей, сколько их будет, как вооружены… Если вы что-нибудь об этом узнаете, сообщите через Рудика. Где нас найти, он знает. Риску он подвергаться не будет, это я вам обещаю.

— А я постараюсь сделать всё, что в моих возможностях. Что касается Рудика, то я имела в виду не только родственные чувства, хотя, конечно; сердце у меня не каменное… Ведь в случае неудачи, как это случилось со станичными ребятами, может сорваться государственное задание…

— Как раз это я и подразумевал, — вставил Ванько.

— … дело, из-за которого я уже столько вынесла страданий. А в глазах советских людей выгляжу как предательница и продажная тварь. Не говорю о том, что моя работа нужна для скорейшей победы над врагом.

— Вам не позавидуешь, эт точно… Но вот вернутся наши, и тогда люди узнают о вас правду и оценят ваш подвиг по достоинству.

— Об этом, сынок, я пока не думала. Вот и всё. Желаю вам удачи, но вы должны знать: если попадётесь, ничем помочь не смогу.

— Знаю… Но вы не переживайте, всё будет нормально.