Петр Сажин - Севастопольская хроника

После залпа Рогачевский укрылся за дымовой завесой. Теперь домой, и притом на предельной скорости. И вот тут-то и отказал второй мотор. На одном моторе к Ялте не дойти. К Евпатории, где базировались катера капитана 2 ранга Проценко, ближе. Раздумывать некогда: к Евпатории так к Евпатории. На рассвете, когда Рогачевский пересек Каламитский залив и собирался на траверзе мыса Евпаторийского повернуть к порту, с запада, со стороны мыса Урет, от Донузлавской перемычки появились три немецких торпедных катера.

Немцы сбросили газ и, развернувшись в строй, похожий на раскрытый веер, стали расходиться. Нетрудно было догадаться, к чему они готовятся: так делают волки в тундре, когда хотят загнать оленя! Они не бросаются на него сразу, потому что можно заработать копыто в морду. Нет! Они будут держаться от него не далеко и не слишком близко: они создадут у оленя иллюзорное представление, что стоит ему собрать силы, и он может вырваться. И вот когда ему покажется, что он вырвется, вот тут-то они настигнут и прикончат его.

У Рогачевского был только один шанс. Выждав, когда скорости уравнялись, он приказал запустить второй мотор. Девяносто против ста было за то, что мотор сгорит. Но лучше потерять палец, чем всю руку!

И потом до евпаторийского порта, если дать самый полный и выйти на редан, – не более десяти – пятнадцати минут. Надо рисковать. Война, даже при самом точном и даже конгениальном расчете и предвидении всех возможных осложнений, с применением предугаданных контрмер, – дело рискованное.

Что ж, риск и моряк – всегда рядом. Команда о перемене хода на судне обычно подается твердым и достаточно сильным голосом. На этот раз командир отдал ее почти шепотом. Мотор взревел. Катер чуть подпрыгнул.

Команда: «Полный газ!» – дана уже по-флотски – зычно. Катер на редане.

Пока немцы сообразили, что сделал русский, Рогачевский оторвался от них. Моторист и без приказания понял – из моторов нужно выжать все. Шли так, будто не катер мчался к Евпатории, а она сама летела навстречу.

…Через сутки Рогачевского и его экипаж друзья обнимали на ялтинском причале.

Несколько дней я прожил в Ялте, написал для катерников листовку о подвиге Георгия Рогачевского, которому вслед за Кананадзе было присвоено звание Героя Советского Союза.

Моряки капитана 2 ранга Проценко из Каламитского залива и катерники капитана 2 ранга Дьяченко из Ялты сомкнули «клещи». Севастополь был блокирован. В течение двух недель еще четыре офицера из бригады Дьяченко стали Героями Советского Союза.

В Ялте я познакомился с капитан-лейтенантом Вихманом и его хлопцами. Отряд Вихмана спас Ялту от полного разрушения: он вовремя скатился с гор – немцы так и не успели включить взрыватели в заминированных зданиях и в порту.

Уже несколько дней партизаны в бескозырках и их «батька» – худой и бледный брюнет, страдающий острой язвой, – на отдыхе. За два года пребывания в горах Крымского заповедника они и намерзлись и наголодались, кажется, на всю жизнь! Древесная кора и кожа поясных ремней не заменяли им в трудные дни хлеба и мяса, а землянки – корабельных кубриков.

Но отдых «лесных матросов» неспокоен. Теперь, через почти тридцать лет после войны, может быть, трудно понять их беспокойство, но тогда в душе каждого бойца была сильна инерция долга и подвига. Могли ли они в те дни торчать в Ялте, бездумно глазеть на солнце и упиваться запахами цветущих глициний, когда катерники топят фрицев на севастопольских фарватерах, Приморская армия уже под Балаклавой, а войска 4-го Украинского фронта, которых привел в Крым генерал армии Толбухин, жмут со стороны Мамашая и Бельбека?!

Стоя перед «батькой», матросы переминаются с ноги на ногу – им неловко покидать больного командира, с ним столько было пройдено троп в крымских горах! Капитан-лейтенант Вихман хорошо понимает своих бойцов. Отбросив формальности субординации, он обнимает каждого. Матросу-разведчику, совсем еще юноше, но рослому парню Веретенникову пришлось нагнуться, чтобы попрощаться с «батькой».

С невысказанной тоской смотрит командир вслед уходящим к Севастополю матросам.

На дороге из Ялты через Байдары потоки машин текут в сторону Севастополя. Обочины засорены немецким имуществом. В потоке войск идут и «лесные матросы». То тут, то там видны бушлаты, бескозырки, трофейные автоматы дулом вниз, гранаты на поясах и широкий матросский валкий шаг.

Автомобили, мотоциклы, пароконные повозки, всадники, артиллерийские упряжки – все катится, все двигается к Севастополю. Гул металла покрывает гул голосов. Синь неба спорит с синью моря. В горах на самой маковице сверкают белые снега. Ниже зеленеют альпийские луга. Еще ниже желтым пламенем бушует цветущий кизил. В небе проносятся самолеты.