Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

Чем ниже опускались на парашютах осветительные бомбы, тем меньше становилась освещаемая ими площадь, она словно сжималась под натиском темноты. Зато участились серии взрывов на земле. Уже пылало несколько костров - горели вражеские самолеты. Щупальцы прожекторов судорожно шарили по небу, вспыхивали на разных высотах разрывы зенитных снарядов, видимо, били по шуму моторов или ставили заградительную «стенку». [21]

Я нырнул в кабину, глянул на приборы: высота три семьсот, до расчетного времени бомбометания десять минут.

«Молодец, Коля, - с благодарностью подумал об Астахове, - точненько все выдержал».

Наступил самый ответственный момент. Ночью пользоваться оптическим прицелом для бомбометания нельзя, поэтому на наружной стороне борта самолета установлен визуальный угломер, по которому штурман определяет необходимый угол сбрасывания бомб, в зависимости от высоты полета и скорости машины (эти углы рассчитываются заранее). У меня был установлен угол на высоту три пятьсот. Астахов забрался немного выше, чтобы заходить на цель с небольшим снижением - это собьет расчеты зенитчиков даже в том случае, если нас поймают прожектористы. Но над целью высота должна быть точно три пятьсот, причем в горизонтальном полете, иначе бомбы пойдут мимо.

Внимательно слежу за землей. Уже отчетливо видна взлетная полоса, рулежные дорожки вражеского аэродрома…

- Разворот! - подаю команду.

Астахов кладет машину в крутой левый вираж. Взлетная полоса быстро ползет вправо, к носу самолета. Поднимаю руку, и Астахов резко вырывает машину из виража. Припадаю к угломеру. Цель сползает влево, под самолет, значит, нас сносит вправо. Показываю Астахову рукой: доверни влево! Он точно исполняет команду. Теперь цель идет точно по линии угломера. Все ближе и ближе к расчетному углу. Гулко лопается где-то рядом зенитный снаряд, потом другой, противно шаркнул по крылу луч прожектора, но не зацепился, проскочил, потом спохватился - заметался по небу, ищет…

Как медленно движется цель! Скорей бы, скорей! Терпение, еще секундочку. Передний обрез взлетной полосы, наконец-то, приближается к светлой линии угломера. Пора! Нажимаю на кнопку бомбосбрасывателя, чувствую, как легонько вздрагивает самолет, освобождаясь от груза, по привычке взглядываю вправо-влево под плоскости, не зависла ли бомба по какой-то причине (и такое бывает!).

- Отворот!

Аэродром поплыл под самолет. Высунувшись из кабины, я смотрю вниз, хочу убедиться, куда легли бомбы. Вот яркие вспышки почти одновременно перечеркнули чуть наискосок взлетную полосу. Одна вспышка все больше и [22] больше разгорается. Значит, поражена какая-то цель, скорее всего, самолет.

Через несколько минут мы пересекаем береговую черту, берем курс на Севастополь. Настроение приподнятое.

- Порядочек! - повторяет Астахов.

Впереди над поверхностью бухты несколько раз вспыхнул луч прожектора - это производят посадку самолеты, возвратившиеся с бомбоудара. Вскоре луч осветил бухту и нам. Астахов легко и красиво «притер» самолет и, не выключая мотора, на большой скорости, как на глиссере, помчался к берегу, на стоянку.

…В эту ночь мы трижды ходили на бомбоудар по вражескому аэродрому. Полеты проходили точно по расписанию, словно на учениях. Самолеты возвращались без повреждений. Огонь вражеских зенитчиков был неэффективен: то ли их сбивали с толку разные курсы заходов самолетов и неодинаковые высоты над целью, то ли недостаточной была сработанность с прожектористами.

Под утро значительно похолодало. В расщелине гор, там, где протекала речка Черная, начал скапливаться туман. Он сырыми космами сползал со склонов, опоясал Сахарную головку, только округлая вершина возвышалась над серой пеленой.

Когда мы в третий раз произвели посадку и подрулили к стоянке, Астахов, указывая в сторону речки, сказал:

- Еще один враг ползет на нашу голову.

Это действительно было так: в холодную погоду, когда температура воздуха опускается до нуля, самолет, попадая во влажную белесую муть, немедленно обледеневает, и нередко такой полет завершается катастрофой.

Пока же небо над бухтой было чистым, полеты приближались к завершению, оставалось взлететь одному или двум самолетам. Вот один из них помигал, получил разрешение на взлет, и мощный гул мотора огласил бухту, - самолет пошел на взлет. В темноте были отчетливо видны языки пламени, вырывавшиеся из выхлопных патрубков. Показалось, что самолет на разбеге чуть задержался, но потом он все же оторвался от воды и начал круто набирать высоту, стараясь успеть проскочить над туманом, заполнившим ущелье. И не успел… Мы видели, как он нырнул в белесую массу, и замерли, ожидая, что через секунду-две он снова выскочит из тумана. Самолета не было.