Павел Кренев - Девятый

— Понятно, — удовлетворенно кивнул Шрамко.

Домой к Линде Николай вернулся совсем уже поздно.

Прошло четыре дня. Гайдамаков почти безвылазно находился в помещении особого отдела дивизии, дежурил. Звонков со всего города было много. Их принимал дежурный офицер. Снайпер надоел всем, и все задействованные люди работали со всей серьезностью.

Поступавшие звонки были, правда, как правило, пустые, ерундовые. Например, сообщалось об обнаружении объектов не только с гитарными чехлами, но и с футлярами от скрипок, духовых инструментов, а то и просто с балалайкой, мандолиной и даже с флейтой в руках. Если нашему служивому человеку что-нибудь поручить, он будет очень стараться и такого может нагородить...

Было два случая, связанных с другими снайперами. Один стрелял с правого берега Днестра и тяжело ранил военного. По нему со стороны Приднестровья был открыт пулеметный огонь: повсеместно шли боевые действия, и на случай провокаций на левом берегу через каждые двести метров стояли пулеметы... Результат огня был неизвестен, но снайперская стрельба на том участке прекратилась. Да и то правда: какой снайпер будет продолжать работать, если он обнаружен и если по нему бьют из пулеметов?

Другой снайпер, долговязый наемник из Прибалтики, попался по-дурацки. Спрятанную на чердаке его винтовку случайно нашли игравшие там школьники. Они сообщили о находке в милицию. Милиция устроила засаду...

Гайдамаков выезжал туда и убедился, что пойманный снайпер совершенно «сырой». Бывший разрядник по стрельбе. Его завербовали для поездки сюда, и он захотел заработать денег. Не успел... Нет, это не тот. Да и приметы не сходятся.

Серьезный сигнал поступил, когда Николай был на обеде. К нему прибежал посыльный от Шрамко и сказал, что вызов срочный. По растерянному виду ефрейтора Гайдамаков понял: надо в самом деле спешить.

Не доев суп, он бросил ложку и мигом был у начальника особого отдела. Тот скороговоркой сообщил, что от милицейского агента поступил сигнал: черноволосую молодую женщину видели на улице Усиевича. Она шла к домам, что стоят рядом с воинской частью. Следить за ней агент не решился, он ведь не специалист. В руке у нее был чехол от гитары.

Карта города уже лежала на столе. Шрамко ткнул пальцем туда, где видели женщину.

— Это здесь. Видишь, рядом казармы. Будет огонь по военным 59-й дивизии.

— Но тут три дома, поди разберись, где засидка. А когда ее видели?

— Сигнал поступил минут десять тому назад, даже восемь.

— Ну все, я этот район знаю, я помчался.

— Желаю удачи, — сказал Шрамко и пожал Гайдамакову руку.

Минут через семь Гайдамаков на штабном уазике со своей маленькой опергруппой прибыл в район казарм.

Он понимал, что трем его операм не следует «светиться» перед казармами, и одному поставил задачу: наблюдать за домами со стороны казарм и стараться отследить в окнах или в чердачных проемах появление снайпера, чтобы сразу дать об этом сигнал ему, Гайдамакову. Двоим он приказал подготовить табельное оружие и осмотреть в домах подъезды и чердачные помещения. При обнаружении снайпера задержать его или уничтожить. А сам вытащил из салона уазика детскую коляску с уложенной в ней винтовкой и пошел «гулять с младенцем» по дороге, идущей вдоль тех самых трех домов.

Дома были по левую сторону, а казарма — по правую. Опер, наблюдавший за домами, шел по другую сторону металлического забора метрах в пятнадцати впереди, вдоль здания казарм, и лениво поглядывал влево, на дома. Николай не глядел по сторонам. Как «чуткий папаша», он был занят только «своим ребенком» и лишь косил взглядом на напарника, идущего справа.

Уже поравнявшись с проемом между первым и средним домом, опер вдруг остановился, повернулся налево и, сев на корточки, стал завязывать шнурок. На его полуботинках не было шнурков, и Николай понял: он что-то увидел. Напарник поднялся и пошел назад, мимо него, Николая. Поравнявшись с ним, он негромко сказал:

— Средний дом, среднее чердачное окно. Готовится к стрельбе.

Гайдамаков как шел, так и продолжал движение. На ходу протянул руку «к ребенку» и снял винтовку с предохранителя.

Вот среднее окно на чердаке. Их всего три. Пока ничего не видно — проем глубокий, мешает боковина.

Средний дом стоял как раз напротив казармы. Возле нее два солдатика подметали двор. Наверно, по ним снайпер и будет стрелять.

Окно открыто, и виден только его край.

Николай стоял и делал движения человека, готовящегося закурить: полез в карман, достал несуществующую пачку сигарет, полез рукой во второй — за зажигалкой. Он стоял вполоборота к дому и оценивал обстановку. В полумраке края окна смутно можно было разглядеть действия находящегося там человека.