Джек Хиггинс: Бенефис Лиса

— Да, так оно и есть.

— Нет необходимости обсуждать, что это должно остаться тайной. Нам придется здесь вблизи, в Девоне, устроить временную братскую могилу. По крайней мере, эта область под военной администрацией. Это облегчает дело. Если это выплывет наружу незадолго до вторжения, то может очень плохо сказаться на моральном состоянии войск.

— Я согласен. — Манроу помялся и сказал осторожно. — Есть проблема, касающаяся Посвященных, генерал.

— Начать с того, что их там не должно было быть. Никто не знает лучше вас предписаний относительно Посвященных.

— Могло быть хуже, генерал. Их там было трое. Два тела уже найдены. Третий человек, вот этот, еще не обнаружен. — Манроу достал из портфеля папку и подал Эйзенхауэру.

Генерал просмотрел бумаги.

— Полковник Хью Келсоу. — Он потемнел лицом. — Я знаю его лично. Неделю назад он смотрел два пляжа в Нормандии.

— Юта и Соод. В тот раз за ним присматривали десантники, и он имел при себе таблетку-L на случай, если его схватят. Как генералу известно, цианид убивает мгновенно.

Эйзенхауэр вернул папку.

— Ему известно, бригадир, когда мы высаживаемся и где. Трудно представить последствия.

— Мы имеем людей на пляжах около Слептона, генерал. Его ищут. Нет причин сомневаться, что его тело прибьет к берегу вместе с другими.

— Не пытайтесь меня успокаивать, — резко сказал генерал. — Некоторые тела никогда не принесет приливом. Я это знаю, и вы это знаете, и если Келсоу будет одним из них, мы никогда не сможем быть уверены, что он не подобран противником.

— Вы правы, генерал, — признал Манроу, потому что возразить было нечего.

Эйзенхауэр подошел к окну. По стекллам барабанил дождь.

— Ну и день, — сказал он мрачно. — Одно я знаю точно: есть человек, который нынче утром улыбается.

В это самое время Адольф Гитлер читал рапорт об операции, проведенной у Слептон-Сендс, находясь в помещении с картами в бункере, известном как Волчье логово, под Растенбергом, в глубине лесов Восточной Пруссии.

Присутствовали все важные нацистские чины: Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС и шеф, как государственной, так и секретной полиции; Иосиф Геббельс, государственный министр пропаганды; рейхсляйтер Мартин Борман, исполнявший, среди прочего, обязанности секретаря фюрера; оберфюрер Раттенгубер, шеф безопасности при Гиммлере и начальник эсэсовской охраны в Растенберге.

Гитлер чуть не пританцовывал от удовольствия, смяв в руке тонкий листок бумаги с сообщением.

— Вот, наш военно-морской флот еще в состоянии наносить удары на собственной территории противника! Затонули три судна и сотни погибших. — Его глаза сверкнули. — Плохое утро для генерала Эйзенхауэра, джентльмены.

Все были полны энтузиазма.

— Хорошие новости, несомненно, мой фюрер, — сказал Геббельс и засмеялся своим высоким смехом.

Борман, который первым увидел сообщение, тихо сказал:

— Если мы способны на это у берегов Девона, мой фюрер, у берегов Франции мы можем сделать что угодно.

— Им не удастся даже сойти на землю, — вставил Гиммлер.

— Вполне возможно, — радостно согласился Гитлер. — Но теперь, джентльмены, перейдем к тому, ради чего мы собрались. — Они сгруппировались около круглого стола, на котором была разложена крупномасштабная карта Франции. — Я думаю, Западный вал нужно продолжать укреплять. — Он обратился к Борману. — Рапорт о группе армий Б, который я просил? Он прибыл?

Борман посмотрел вопрошающе на Раттенгубера, тот сказал:

— Я только что получил сообщение с аэродрома, что курьер, капитан Кениг, пять минут назад благополучно приземлился. Он на пути сюда.

— Хорошо. — Гитлер выглядел теперь погруженным в мысли, словно остался один. Он вглядывался в карту. — Итак, джентльмены, где мы начнем?

26 декабря 1943 года замечательно одаренный немецкий офицер, полковник Клаус фон Штауффенберг, отправился с рапортом в Растенберг, имея в портфеле бомбу с часовым механизмом. К сожалению, встреча не состоялась, поскольку фюрер уже отбыл в Баварию на Рождественские праздники. Несмотря на потерю левого глаза и правой руки, фон Штауффенберг являлся начальником отдела кадров при генерале Олбрихте, возглавлявшем Главную канцелярию армии, а также и заговор армейских генералов с целью убийства фюрера и спасения Германии.

Неудавшаяся попытка на Рождество 1943 года являлась одной из целого ряда таких неудач. Однако, несмотря на это, не было недостатка в добровольцах, свидетельством тому являлся полковник Кениг, ехавший этим пасмурным апрельским утром на заднем сиденье военной машины, доставлявшей его с аэродрома в Волчье логово с бумагами из Берлина, которые затребовал фюрер. Кениг ужасно нервничал, что было и неудивительно, учитывая наличие бомбы с часовым механизмом в его портфеле с двойным дном. Он велел пилоту на аэродроме в Растенберге быть готовым к скорому вылету обратно. У него дрожали пальцы, когда он закуривал сигарету.