Виктор Костевич - Подвиг Севастополя 1942. Готенланд

Я развернулся и быстро зашагал к дому Пьетро Кавальери, ставшему отныне моим.

На следующий день, после поездки в татарскую деревню, Грубер познакомил меня с одним из сотрудников службы безопасности, оберштурмфюрером Фридрихом Листом. Встреча произошла в гостиничном ресторане. Элегантный оберштурмфюрер пришел не один, а с симпатичной блондинкой. Крашенной – однако не столь вульгарно, как Груберова женщина-вамп, и звонко хохотавшей от шуток филолога, остроумие которого возбуждал роскошный бюст, сиявший подобно солнцу из обширного декольте. «Везет же людям!» – посетовал он, когда Лист, пообещав устроить выезд на контрпартизанскую акцию, покинул ресторан, уводя за собою блондинку.

– Вам-то что мешает? Надо всего лишь приложить небольшое усилие, а не довольствоваться тем, что валяется под ногами.

– Это время, Флавио, понимаете, время! – с досадой ответил Грубер. – А я с юности приучен отцом не тратить понапрасну ни минуты. Наука превыше всего. Я ведь даже художественной литературы не читаю. Достоевский и русские писатели не в счет – это моя профессия. Но иногда я умираю от зависти и думаю, не совершаю ли глупость. – Взгляд зондерфюрера стал непривычно грустным. – Однако имейте в виду – возможности офицеров службы безопасности несопоставимы с возможностями скромного пропагандиста. В этом они дадут фору даже художникам, пишущим ню с хорошеньких натурщиц. Бездарные сволочи.

Мне прежде и в голову не приходило, что за черти беснуются в потемках докторской души. Я как мог постарался его утешить, не рискуя давать советов. Потом мы выпили по бокалу шампанского и разошлись. Он в свой в номер – в надежде поймать по пути завалящую горничную, – а я к себе домой. Без надежды и, как оказалось, ошибочно. Грубер бы умер от зависти. И даже Лист – ведь в отношении к нему пышногрудой блондинки не было ни грана бескорыстного чувства. В моем же случае только оно и присутствовало.

Когда я дошел до бывшего дома Пьетро, окончательно и бесповоротно стемнело. В садах затрещали цикады, небо покрыли мириады светил, с гор спустился прохладный ветер, а в душу – легкая грусть. Ни при воскресной, ни тем более при последней встрече с Надеждой мы ни о чем не условились, и пора было свыкнуться с мыслью, что моей девушкой в этом городе будет совсем не Надя. И вопрос еще – будет ли у меня в этом городе девушка. Хорошая девушка, разумеется, а не дешевая горничная или пергидрольная шлюха. Я вздохнул, печально и безнадежно, почти как Грубер.

Тень, неожиданно выступившая из-под густого платана, не напугала меня нисколько. Во-первых, рядом был немецкий патруль (я только что предъявил документы и полученный от Листа особый ночной пропуск). Во-вторых, итальянский репортер никому не был нужен. А в-третьих – силуэт был женский и довольно приятный на вид. Я осторожно – чтоб не заметили с улицы – посветил фонариком и увидел перед собою знакомые ласковые глаза, слегка приоткрытый рот и красивую полную руку, убиравшую прядку со лба.

– Валя? – прошептал я в искреннем изумлении.

Она одарила меня улыбкой и произнесла довольно длинную при ее познаниях в немецком фразу. Если абстрагироваться от речевых неуклюжестей, общий смысл заключался в следующем:

– Флавио, я тебя заждалась. Пригласи меня к себе. Мне холодно и грустно. Уже комендантский час, и мне нельзя идти домой. Estoy cansada y tengo sueño.

Я был растроган, в особенности неожиданной испанской вставкой – красноречивым свидетельством того, что девушка запомнила всё, что рассказал обо мне Кавальери. Ее настроение совпадало с моим, а подобные совпадения душевных камертонов обещают нечто экстраординарное. Но всё же я полюбопытствовал, постаравшись, чтобы голос звучал добродушно:

– Откуда ты знаешь, где я живу? Выследила?

Она хмыкнула.

– Еще чего. Пьетро сказал, что тебя поселят в его квартире.

Конечно же, и как я мог забыть…

– Ты у него бывала?

– Внутри еще нет. No crees?

Я поверил. Охотно и даже с сочувствием к предшественнику. Похоже, горькие мысли о войне лишили Пьетро последних сил и стремления к личному счастью.

Я достал из кармана ключ и пропустил Валентину вперед. Как заговорщики, стараясь не шуметь, мы пробрались по узкому коридорчику и оказались у моей двери.

– Заходи, – шепнул я ей на ухо. И невольно задрожал от аромата духов, недорогих, но подобранных умело и со вкусом. Естественным следствием моего возбуждения, едва мы переступили порог, стали жаркие объятия и серия длительных поцелуев. Инициатива принадлежала мне, но разумных возражений у Вали не отыскалось.