Виктор Костевич - Подвиг Севастополя 1942. Готенланд

Брандт был в бою словно рыба в воде. Сразу же сориентировался в обстановке и спустя полчаса казалось, что он тут самый опытный и самый главный. Человек войны, муж сил.

Чертов бункер задержал нас на несколько часов. Сколько, не скажу. Быть может, нам повезло. Тем, кто сумел пробиться к станции, пришлось сойтись в рукопашной с матросами и русской пехотой. А мы просто лежали и думали, как справиться с этим дотом. Кому-то не посчастливилось, но тут ничего не попишешь. Августу Бееру прострелили печень, он умер на руках у Штоса.

Из дота плевался огнем пулемет. Пулеметов вокруг много. И пушек, очень много было пушек. Русские зенитки, поставленные на прямую наводку, жгли штурмовые орудия. Красное солнце едва пробивалось сквозь дым. Авиация, боясь ударить по своим, швыряла бомбы по русским тылам. Над головой пролетали с шелестом снаряды наших тяжелых гаубиц.

Когда нас накрыло огнем с «Максима Горького» (а откуда еще, если взрывы закрыли небо?), мы растерялись окончательно. Начали отползать. Русские по всему периметру кинулись в контратаку. Я, Дидье и Браун забились в воронку и палили из пулемета. Точнее, из пулемета били они, я стрелял из своей винтовки. Русские падали, их никто не считал.

Отбросив русских к станции, мы вторично занялись нашим дотом. Сначала с ним возился взвод из четвертой роты, но русские, отбиваясь огнем и гранатами, положили не меньше половины людей. Я, Дидье и Штос помогали вытаскивать раненых. Наш бросок результатов не дал, трое ребят, подползших под амбразуру, подорвались на русских гранатах – я видел подпрыгнувшие, как куклы, тела. Вегнер запросил огнеметы, но огнеметы были заняты на фланге батальона. Мы лежали без дела еще полчаса, любая попытка подняться пресекалась русским пулеметчиком. Очереди становились короче и не отличались точностью. Но когда после долгого обстрела из полкового орудия двое наших снова попытались подобраться к доту, их остановили гранатой. На сей раз, правда, обошлось без жертв. Наши начальники сползлись на совещание, оказавшись рядом с мной и Дидье.

– Ничего, – сказал унтерфельдфебель Брандт. – Там почти никого не осталось, да и те переранены.

– Почему вы так думаете? – спросил его старший лейтенант Вегнер.

– Гранаты рвутся прямо под амбразурой. Они их не бросают, а выталкивают. Сил нет совсем.

– Чего же не сдаются? – недовольно буркнул старший ефрейтор Главачек.

– Комиссаров своих боятся, что тут неясного.

– Хорошо нам, – заметил Главачек, – у нас комиссаров нет.

– Вы собрались сдаваться русским в плен? – осведомился Вегнер.

Главачек обиделся.

– Как можно сравнивать? Мы совсем другое дело. Мы защищаем Европу. А они…

– Азию, – в нарушение субординации подсказал Дидье.

Вегнер ухмыльнулся. Брандт был занят своими мыслями. Наконец он произнес: «Пора с ними кончать», – и изложил нехитрый план. Мне, Гольденцвайгу, Главачеку и ребятам из третьего отделения следовало обойти дот слева, немного демонстративно, чтобы отвлечь на себя внимание («Они наверняка промажут, а слева все чисто»). Дидье и Брауну поручалось держать амбразуру под прицелом и при необходимости открывать по ней огонь («Всё должно быть под контролем»). Сам Брандт тем временем собирался скрытно подобраться к доту, заползти на него и угостить героев парочкой гранат («За ними никого, можно не опасаться»). Вегнер одобрил план, но для очистки совести спросил: «Быть может, все-таки дождаться огнеметчиков?» – «Справлюсь, – ответил Брандт, – не в первый раз».

Все вышло, как он сказал. Мы проделали три четверти намеченного пути, когда из амбразуры вырвался клуб дыма, раздался короткий хлопок и русский «максим» навеки замолк. Рота стремительно переместилась на новую позицию. Я, Дидье и Браун продвинулись дальше всех, захватив небольшой окопчик чуть левее дота. Мы могли его и не заметить, но оттуда хлестнули два выстрела (не так-то всё было чисто). В ответ мы швырнули гранаты. Три разрыва слились в один, и мы, пробежавши десяток метров, скатились в неглубокую ячейку. Браун, по-быстрому оглядевшись, установил пулемет. Двое русских валялись по сторонам. Один, белевший стриженым затылком, был безнадежно мертв. Другой, в спортивной майке, шарил рукой по земле и втягивал воздух горбатым носом. Дидье, зажмурившись, для верности добил его прикладом.

– Чего копаешься? – раздраженно бросил Браун. – Ленту держи.

Русские пошли в контратаку. Нам снова пришлось отступить, но дота мы им не отдали.