Николай Внуков - Когда гремели пушки

С этого случая моя любовь к подушке возросла.

В январе 1943 года в лесах под Торжком была организована Первая автомобильная бригада Ставки Верховного Главнокомандования. Лучших из лучших водителей (с десятилетним стажем) стали отбирать в разных автомобильных батальонах и посылать в эту часть.

Работа новой части была серьезной: импортные американские автомашины, получаемые по ленд-лизу, нужно было перегонять из Ирана на фронт по коварной, заоблачной Военно-Грузинской дороге. Эта дорога была особенно страшна весной. С грохотом сползали с вершин гор тяжелые снега и камни и срывались в Дарьяльское ущелье, большие куски гранита догоняли их в воздухе, и тогда многометровые сгустки огня летели в пропасть, словно разгневанная гора плевалась пламенем на бешеные волны Терека. А в самом Тереке ночью гонимые могучей вешней водой валуны терлись друг о друга своими толстыми боками и тоже высекали пламя, и казалось, что огненные змеи, клубясь и переплетаясь, неслись в бездонной пропасти под уклон, наполняя своим шипением каменную теснину Дарьяла!

Незнакомый военный спросил меня однажды:

— Какой у тебя шоферский стаж?

Тогда я еще не знал, для чего это спрашивают, и пошутил:

— Опытный стаж!

Незнакомец ушел. Некоторое время меня не тревожили. Но потом оказалось, что мой «опытный стаж» поняли как стаж десятилетний и зачислили в 28-й автополк Первой автомобильной бригады (об этом я тоже тогда не знал). Когда же на линейке назвали мою фамилию и скомандовали: «Три шага вперед!» — я уже знал, куда и для чего отбирают, растерялся и сказал, что у меня стаж «неопытный».

Но представитель новой части подмигнул мне:

— А ты шутник! Ну что ж, нам свои Теркины нужны. Дорога длинная будет.

Я хотел возразить, но другой командир скомандовал:

— Отставить разговорчики!

Так со своей подушкой и «опытным стажем» я поехал в Иран за машинами.

Командир отделения в новой части был у нас маленький и сердитый. А я, как на грех, оказался очень похож на одного своего однокашника, большого шкоду.

Заметив за ним какой-то грех, командир отделения хотел ему всыпать (дать наряд вне очереди), но виновник сбежал. Антонов почему-то решил, что это я «ослушник», и на поверке приказал:

— Демьянов, пойдете в распоряжение повара (а я только вчера ходил чистить картошку: была моя очередь)…

Сколько я ни возражал, не помогло. Я разозлился и, посмотрев на своего командира отделения сверху вниз, сказал:

— Спасибо вам за новую поговорку!

— Это за какую? — спросил Антонов.

— А знаете, есть пословица: «Мал золотник, да дорог!»

— Ну?! — промычал Антонов.

— А теперь еще другая будет: «Мал золотник, да вреден!»

Зашагав к выходу из казармы, я хотел взять туда и свою подушку, но Антонов закричал:

— А-а! Подушечку берете! Вы потому и грубите, что мягко спите! Не положено с пуховиками на войну ездить! — И выбросил мою подушку в окошко.

А возле казармы оказался очень игривый пес Барон, принадлежащий командиру нашего полка. Барон схватил мою подушку и бросился наутек. Несколько солдат-шоферов побежали за ним. Барон мотал головой из стороны в сторону, и подушка болталась у него в клыках, что маятник. Из нее стал вылетать пух. Но пес не обращал на это внимания и со своей добычей заскочил в здание штаба. Шоферы в растерянности остановились и повернули обратно, а я, разгорячившись, влетел в раскрытые двери здания.

В штабе, видимо, закончилось какое-то совещание. Барон тыкался носом в колени командиру полка и повизгивал: наверное, ждал похвалы за «добычу», а подушка с рваным боком лежала на полу. По штабу кружились легкие неторопливые пушинки, напоминающие в этой жаркой стране наш русский снег.

Запыхавшись, я перешагнул порог и двинулся вперед. Потом вытянулся в струнку и отдал честь. И тут же с языка сорвалось:

— Это моя подушка, «домашняя». Разрешите ее взять!

Раздался дружный хохот.

— А перину ты не захватил с собой? — спросил начальник штаба.

— Не знал я, что у меня такие предусмотрительные солдаты, — сказал командир полка. — Я вот не додумался до этого!

Задыхаясь от волнения, я рассказал всю историю с подушкой и как она много раз выручала меня и других на бесконечных фронтовых дорогах.

— И раненым, значит, ее под голову подкладывал, — сказал командир полка. — Это неплохо! И подшипники, лежа на ней, перетягивал — хорошо. Историческая, значит, подушка!.. Ну, что ж, возьми ее, но до пушинки здесь все выловите с моим писарем! Да пусть старшина новую наволочку даст, — заключил командир полка, — раз она в клыках Барона побывала.