П. Карев - Экспедиционный корпус

Всем вагоном было решено и нас включить в список, доказав начальству, что все мы едем из одного места.

Петров сейчас же подписал внизу списка четыре новых фамилии, и все было в порядке. В вагоне оказалось немало запасных шинелей, гимнастерок, брюк, сапог. Солдаты наперебой предлагали нам запасное обмундирование. Через полчаса мы снова стали солдатами. Штатскую одежду выбросили из вагона, чтобы не было никаких подозрений.

Вечером приехали на станцию ля-Жу. Сопровождавший русских солдат поручик Дюбуа выстроил отряд и повел его в лагерь. Прибывших ожидал хороший ужин, в приготовленных бараках были койки, матрацы и по два одеяла на человека.

Между городами Безансоном и Понтарлье, в густом сосновом бору раскинулось несколько каменных построек, крытых черепицей. Среди них выделялось двухэтажное здание, стоявшее ближе всех к железнодорожному пути. В здание беспрестанно входили люди. Это был вокзал станции ля-Жу.

Сошедший с поезда пассажир, приехавший впервые в ля-Жу, мог подумать, что он попал в мало населенную лесную местность. По не так было в действительности.

Вокруг станции ля-Жу, невидимые за громадными соснами, расположились в разных местах леса около сорока лесопильных заводов. Заводы были построены во время войны английскими инженерами, а работали на них главным образом солдаты, прибывшие из Канады.

В трех километрах от вокзала, около двух рядом расположенных лесопильных заводов стоял деревянный дом, крытый тесом. В этом доме помещался начальник лагеря английский полковник Кольден с девятью английскими офицерами и одним офицером русской армии, поручиком Бушико.

В лесу же близ заводов были построены бараки, в которых жило несколько тысяч канадских солдат и отдельно триста русских, привезенных в ля-Жу в октябре 1917 года из лагеря ля-Куртин после подавления «мятежа».

Вот что рассказали нам товарищи о жизни лагеря ля-Жу, о событиях, предшествовавших нашему приезду туда.

… Начальник русского отряда поручик Бушико приехал из России во Францию после ля-куртинских событий. Хорошо владея русским и французским языками, Бушико выдавал себя за французского дворянина, прожившего много лет в России и окончившего там военную школу.

Бушико был маленького роста с кривыми, как ухват, ногами, длинным носом и маленькими подслеповатыми, всегда мокрыми глазами. Лицо его было покрыто веснушками и рыжей растительностью. Говорил он быстро, брызгая слюной.

В первый же день пребывания в ля-Жу поручик Бушико издал распоряжение, чтобы его называли «господин капитан». Ля-куртинцы, раскусив своего начальника, добросовестно выполняли приказ и громко называли его при встречах и разговорах «господин капитан», а в его отсутствие – «Мартышка, длинный нос».

Первое время Бушико вел учет работ аккуратно, и солдаты своевременно, каждую неделю, получали заработанные деньги. Потом деньги стали выдавать два раза в месяц, а дальше -один раз в месяц и то не полностью.

Солдаты заявили протест своим десятникам. Те уверяли, что сведения о работе они дают своевременно, точно указывая в ведомостях количество проработанных часов. Солдаты потребовали от Бушико объяснений.

– Наша группа в двадцать человек работала в продолжение недели ежедневно по десяти часов, а получила из расчета восьми часов, – говорил капитану десятник- младший унтер-офицер Андриянов.

То же самое заявляли и другие десятники.

Вначале Бушико старался оправдаться ссылкой на штаб округа: там, мол, в Безансоне, все перепутали и выслали денег меньше, чем требовалось. Но в конце концов вынужден был сознаться, что он окончательно запутался в денежных делах, и просил выделить ему хорошо грамотного человека для ведения учета работы и выдачи заработанных денег.

Тут же был выделен на работу по учетной части бывший ротный писарь Ананченко, который в несколько дней наладил учет, и в дальнейшем солдаты получали заработанные деньги полностью.

Освободившись от канцелярских дел, Бушико начал часто захаживать в бараки по вечерам и вести с солдатами беседы. Главной темой бесед была отправка на родину. Бушико всегда отвечал: «Скоро поедем». Один и тот же ответ надоел солдатам, и они в конце концов перестали разговаривать с Бушико, не веря ни единому его слову.

После Октябрьской революции в России французское начальство урезало норму продуктов для русских, работавших в ля- Жу. Поэтому полковник Кольден, ранее кормивший их из одной кухни вместе с канадцами, предложил Бушико организовать питание русских отдельно. Узнав об этом, солдаты запротестовали и грозили бросить работу. Бушико растерялся, он немедленно выехал в Безансон. По возвращении в ля-Жуон вел переговоры с Кольденом, и русские солдаты остались на довольствии канадской кухни.