П. Карев - Экспедиционный корпус

– Здорово, братцы! – закричал он.

Ля-куртинцы ответили неохотно и недружно, а некоторые совсем промолчали. К Котовпчу подошел Глоба и сказал, что идет дождь, солдаты мокнут п нервничают, надо скорее приступить к делу.

– Не господа, не размокнут! -очевидно, нарочно громко бросил Котович.

Это взорвало солдат. Раздалась ругань по адресу полковника.

– Пока не научитесь вести себя в присутствии офицеров, разговаривать с вами не желаю, – заявил Котович.

– Но мы и не просим, – отвечали ему. – Не хочешь – не надо!

Котович побагровел.

– Когда будет нужно, я заставлю вас говорить! – крикнул он.

– Попробуй, заставь. Не таких видали! Говори о деле, а то Уйдем.

– Посмотрим, как вы уйдете, – продолжал грозить Котович.

– А вот повернемся кругом, ты и смотри тогда, сколько хочешь.

После этих слов Котович обратился к Глобе:

– Я приказываю призвать эту банду к порядку, в противном случае мною будут приняты другие меры.

– Во-первых, это не банда, а боевая дивизия, – спокойно ответил Глоба, – во-вторых, сначала призовите себя к порядку, господин полковник, и будьте повежливее в обращении с солдатами…

– Прошу меня не учить, я к вам приехал не учиться, а приказывать, ваша обязанность – подчиняться мне.

– Не вы к нам приехали, а мы в вам пришли за восемнадцать километров, – продолжал Глоба, – и пришли не для того, чтобы выслушивать ваши угрозы, а для разрешения важного вопроса.

– Никаких важных вопросов я с этой бандой разрешать не намерен! Приказываю сию же минуту направиться в Фельтеп и расположиться в приготовленных палатках. Кто не подчинится моему приказу, пусть пеняет на себя. Предупреждаю, что лес в руках верных мне войск, им приказано открыть огонь в случае вашего обратного ухода в ля-Куртин.

Оглушительный свист и смех были ответом наших солдат на слова разъяренного полковника. Раздались возгласы:

– Дураков нет, они ушли в Фельтен!

– Айда домой! Пусть он в Куртин придет, там и поговорим!

– Домой! В Куртин! Пошли, ребята! Становись!

Несмотря на свой авторитет, Глоба не сумел удержать ля-куртинцев. Роты, быстро выровнявшись, с гиканьем и свистом двинулись мимо Котовича.

Взбешенный полковник дико смотрел на солдат. Лицо его побагровело еще больше, руки рвали поводья, раздирая удилами рот лошади. Он что-то тихо сказал своему конному вестовому, и тот вскачь понесся к Фельтену. Вскоре там затрещал пулемет: это был условный сигнал для приготовления к бою.

Полковник не знал, что высланные им пулеметчики сняты нами и находятся под надежной охраной. Наши солдаты громко смеялись над ним, и чуть не каждый считал необходимым, поравнявшись с Котовичем, или свистнуть что есть духу, или загоготать, или скорчить рожу…

Дойдя до леса, мы остановились под деревьями. Глоба распорядился выдать хлеб и консервы.

Закусывая, солдаты вели оживленный разговор.

– Вот и объединились! – пошутил рядовой Марченко, вызывая общий смех.

– Да разве с таким чортом сговоришься! – сказал пулеметчик Гаврилов. – У него и глаза-то не человечьи, а бугая…

– Откуда такой фрукт взялся? – спросил кто-то.

Действительно, ля-куртинцы почти не знали Котовича,-появился он в дивизии недавно.

– У него все замашки старые остались, – заметил снайпер Рязанов. – Вот окружить бы его, стащить с седла да хорошенько попестовать…

– А пестуном бы назначить Антона Билюка! – крикнул Гацрилов.

Все так и покатились со смеху, повернувшись лицом к здоровенному солдату Билюку, который стоя уплетал вторую банку консервов.

Каждый старался отпустить по адресу Котовича крепкую шутку.

Обед на привале закончился. Глоба отдал распоряжение итти к ля-Куртину.

Сторожевое охранение было заменено, и отряд двинулся.

Не доходя километра полтора до лагеря, мы остановились на последний привал. Глоба дал отряду хорошо отдохнуть и затем, выстроив роты, повел их в ля-Куртин. Оставшиеся в лагере солдаты вышли нам навстречу и приветствовали криками «ура».

Вечером в ротах и командах был получен приказ за подписью Глобы, которым он отменял на завтра обычные занятия, разрешая солдатам отдых на весь день.

Ля-Куртин зажил по-старому. Аккуратно в семь часов утра мы выстраивались около своих казарм и с песнями шли в поле на занятия.

Захваченные в засадах фельтенские пулеметчики остались у нас в лагере.

Через Краснова мы узнали, что за провал «объединения» полковник Котович поручил от генерала Занкевпча строгий выговор. Это привело полковника в бешенство. Он ежедневно совещался с высшими офицерами, предлагая то один, то другой план усмирения ля-куртинскпх «бунтовщиков». С младшими офицерами он при встрече не здоровался, считая их главными виновниками своего провала.