Сергей Бортников - Брусиловская казна (сборник)

Вот только честно воевать за деньги не заставишь никого.

Казаки бурно отметили день полка, по случайному совпадению пришедшийся на конец июля, и уже на свое собственное усмотрение принялись праздновать дни отдельных рот (точнее, сотен), когда им по закону полагались так называемые винные порции.

Слава богу, хоть в наряды и караулы ходили трезвыми!

И только контрразведчики не знали ни сна, ни отдыха.

Понимая, что на все 100 процентов он не может доверять никому, Никитин старался лично за всем уследить, всё проконтролировать, осмыслить и, сделав на основе полученной информации соответствующие выводы, исправить.

До следующего контакта с осведомителем оставалось ещё несколько дней, но штаб-ротмистр свято верил: агент не станет дожидаться намеченной даты. Поэтому он практически не выпускал из рук бинокля, наблюдая за местом в ста метрах ниже пристани, где река Стоход резко сужается и делает очередной крутой поворот.

Его предположения вскоре подтвердились.

В один из вечеров, когда кромешная тьма ещё не накрыла полностью грешную землю, Никитин заметил, как на той стороне блеснул фонарик и что-то тяжёлое плюхнулось в воду.

– Олег Петрович, вы со мной? – спросил он, зная наперёд, каким будет ответ, и понесся к реке по болотистой долине, рискуя оставить сапоги в зловонной жиже.

Хрусталёв еле поспевал за коллегой.

Казаки из охранения, накануне тщательно проинструктированные контрразведчиками, уже вытащили нос лодки на берег.

Андрей Семёнович прытко бросился к не успевшему намокнуть пакету, разорвал его и, подсвечивая фонариком, пошёл в сторону, что-то бурча себе под нос.

Как вдруг ударил выстрел.

Штаб-ротмистр прижал руку с клочком бумаги к пробитому сердцу, обвёл прощальным взором окружающую местность, своего старшего друга – подполковника и рухнул замертво.

Один из казаков пальнул на всякий случай несколько раз по тому месту, откуда исходила огненная вспышка. Второй в это время ползком добрался до уже испустившего дух Никитина и поволок его тело за собой по болоту в сторону чернеющего впереди леса.

Остальные, в том числе и Хрусталёв, так же по-пластунски последовали за ним.

Личный агент – святое дело! Его берегут, лелеют, тщательно шифруют и конспирируют, совершенно забывая о том, что все люди смертны и когда-нибудь неминуемо наступает конец жизни. Или тайного информатора, или его куратора. Как потом связываться с осведомителем? Как читать его послания?

Хрусталёв метался по комнате, в которой лежал ещё не отпетый штаб-ротмистр, и искал глазами книгу, текст которой мог являться ключом к шифру. Пушкин, Лермонтов, записки какого-то путешественника под названием «Хождение за три моря»…

«Стоп! Их автор – тверской купец Афанасий Никитин… Никитин! Как я сразу не догадался?»

Олег Петрович взял в руки старинный фолиант и раскрыл его. Между пожелтевших страниц лежал листок белой бумаги, исписанный ровными буквами!

«Уважаемый коллега! Когда Вы найдёте эту книгу, моя грешная душа будет уже далеко. Простите, не могу больше смотреть, как гибнет, захлёбываясь в крови, моя матушка Россия – страна, которой верой и правдой служили многие поколения Никитиных. Надеюсь, теперь найти ключ к шифру Вам не составит труда…»

Оказывается, Андрей Семёнович давно собирался свести счёты с жизнью! Вот почему он так упрямо лез на рожон, иногда бросаясь голой грудью на «колючку», хотя по долгу службы не был обязан это делать. Он искал смерти! Что ж, спи спокойно, дорогой товарищ. Твоё дело – в надёжных руках!

Подполковник сопоставил тексты и быстро прочитал секретное послание:

«Во время вылазки был взят в плен хорунжий Казанцев, при котором было только личное оружие. На следующий день его отправили в немецкий город Баден-Баден».

Поиски казны решили прекратить.

Что деньги одного полка, когда на кону существование великой страны?

Обстановка в России между тем продолжала резко осложняться.

Солдатские комитеты сами избирали себе командиров и сами решали где, как и с кем воевать. А с кем – нет!

Война всё больше напоминало кем-то режиссированное шоу.

Низы не хотели, верха не могли…

В ночь с 24 на 25 октября 1917 года (по старому стилю) свершилось то, что одни назвали Великой социалистической революцией, а другие – большевистским переворотом.

В это тревожное время Яков Фёдорович Гилленшмидт вывел свой четвёртый корпус на юг и обосновал штаб в Ростове-на-Дону.