Валерий Поволяев - Бросок на Прагу (сборник)

Столяр замялся, губы у него неожиданно приняли обиженное выражение, он развел руки в стороны.

— Ага, — сказал капитан. — Вижу, что партийная ячейка не готова кормить город рыбой. Постановление временно замораживается. Поехали, бургомистр, к фермерам.

Столяр закряхтел досадливо, ткнулся в один угол, в другой — искал свою выходную одежду. Что-то нашел, чего-то не нашел, закропотал недовольно, замахал руками на жену — та также заметалась по дому…

Через пять минут выехали.

Следов войны за городом было втрое больше, чем в самом Бад-Шандау. В городе люди хоть и не очень старались по этой части, но все же пытались убрать скорбные следы, засыпали воронки, растаскивали крюками горелые дома, спиливали изувеченные деревья, пускали их на корм для печей, обогревались сырыми ночами и варили еду, а в полях и в лесах изуродованная земля так и оставалась изуродованной землей, никто ее не лечил, не обихаживал.

Сидя в машине, среди автоматчиков, столяр затих, сжался, превращаясь в этакого старого мыша, боящегося кота, щурился подслеповато — он не узнавал землю, по которой так много ходил и ездил, рот у него сомкнулся в печальную скобку, отвердел, и сам он сделался печальным, здорово одряхлевшим.

Неуютно он чувствовал себя. Мотор доджа гудел натужно, разведчики держали автоматы наготове — из-за любого куста ведь могла выплеснуться свинцовая струя.

Но пока не выплескивалась, было тихо — доджу везло. Птиц тоже не было слышно — вернувшись, они старались найти себе места поспокойнее, без стрельбы и взрывов, — и переселялись туда. Таким местом у них, похоже, считался и городок Бад-Шандау, там птичьи голоса все-таки звучали.

Поездка не была удачной, проку от нее оказалось ноль: разведчики побывали в трех хозяйствах, и во всех трех им отказали — продуктов, дескать, нет, коровы, напуганные войной, перестали доиться, а куры нести яйца… «Самим бы выжить», — дружно хныкали фермеры.

Столяр был обескуражен. Даже его старый приятель, с которым он выдул не менее трех цистерн пива, — толстый, с бородавчатым лицом Курт Цигель, — и тот развел в стороны полные конопатые руки.

— Извини, Эрих, — сказал он столяру, — сам не знаю, как буду выкручиваться… Ничем не могу тебе помочь.

Маленькие заплывшие глазки его при этом ускользали в сторону, на своего пивного приятеля Цигель старался не смотреть. Все было понятно.

— Ах ты, старый куриный желудок, — сказал столяр фермеру, — обожравшийся сосискоед, павиан облезлый. — Голос у столяра сделался расстроенным, дрогнул, он махнул рукой слабо и полез в додж.

Уже в кузове доджа пробормотал угрюмо:

— Только о своем пупке и думает. Сопля бородавчатая, индюк вареный, сарделька, набитая салом… Тьфу! Тухлая задница!

— Мы в эту задницу можем вставить клизму, — сказал Горшков.

— Не надо. Хозяин он неплохой, и человек неплохой. — Столяр поправил пальцами подбородок, будто получил прямой удар в челюсть, глаза у него покраснели. — И заначка у него имеется, это совершенно точно. Надо только Курта раскочегарить. А вот как раскочегарить, пока не знаю, — столяр вопросительно приподнял одно плечо.

— Ладно, поищем способ, — пообещал ему капитан. Он сейчас думал о том, что придется вновь пойти к подполковнику в штаб и после того, как прозвучит унизительная нотация, попросить продукты… Хотя бы немного. Но даст ли подполковник что-то — это большой вопрос.

Горшков озабоченно хмыкнул и уселся за руль доджа, надавил носком сапога на столбик стартера, похожий на огрызок детской пустышки.

Мотор завелся мигом, будто машина соскучилась по дороге, по езде, по песне собственного мотора.

— Ну Курт, ну Курт, — столяр осуждающе покачал головой, — не ожидал я…

— Еще не вечер, господин бургомистр. — Горшков аккуратно обогнул две кучи навоза, приготовленные к вывозу в поле, и выехал с фермерского двора.

Ровно через сутки фермер Курт Цигель был замечен со своей одноколкой на небольшом стихийном рынке, образовавшемся неподалеку от городской ратуши — робком, тихом, на рынок совсем не похожем…

К Горшкову явился ефрейтор Дик, неуклюже козырнул:

— Товарищ капитан, там этот самый явился… Ну… — Дик иногда заикался, это было следствием контузии, произошло замыкание и сейчас, он умолк, жалобно моргая глазами, замахал протестующе ладонью, через несколько секунд одолел себя. — Ну у которого бородавки на толстой физиономии. Глаза у него еще мыльные, на подшипниках.

— Кто это? — Капитан не сразу понял, о ком идет речь.