Игорь Акимов - Без риска остаться живыми

Очередь была короткой, немец упал сразу, и лейтенант точно знал, что ему уже не встать… И сразу отпустило напряжение, он как-то расслабился и мысль снова заработала четко. Он крикнул Тяглому, чтобы тот отползал к забору, Стахову же только показал рукой на кусты слева, и тот, мотнув головой — понял! — скользнул между веток.

Дробно ударили автоматы с опушки, и лейтенант почувствовал, как левое бедро обожгло. Он упал и пополз чуть-чуть вправо — там стоял старый замшелый пенек. За этим пеньком и устроился. Толстый, выгнувшийся дугой, корень образовал нечто вроде амбразуры. Пименов просунул под него автомат и, поймав на мушку бегущего немца, нажал на спусковой крючок. Немец упал…

«Надо хоть минут десяток придержать их здесь… — думал Пименов. — Пусть Панасенков ускачет подальше…»

Он посмотрел влево и порадовался тому, как действует Стахов. Тот бил короткими очередями и после двух-трех очередей переползал на другую сторону обширного куста. Постреляв оттуда, снова возвращался на старое место… Справа, от забора вел огонь Тяглый.

«Пора уходить…» — подумал Пименов и оглянулся, прикидывая путь, которым удобнее было бы отойти. Он наметил себе пункты, где можно было после перебежки переждать огонь, и поднялся…

Когда он, часто и прерывисто дыша, плюхнулся за куст, который стоял недалеко от забора мызы на западной стороне ее, ему послышалась стрельба из-за дороги. Не может быть!.. Неужели Панасенков не слышал приказа?! Пименов прислушался и совершенно явственно услышал длинные очереди с той стороны дороги. Он скрипнул зубами от злости и отчаяния… Дурак!.. Ах, дурак!..

Этот мальчишка рвется в бой!.. Ну, конечно же, — это его первый бой!.. Слева рокотнула я осеклась очередь… Пименов томительно ждал ее повторения, но повторения не было и не было… Значит, Стахов…

Пименов механически, сквозь горькую догадку о судьбе Стахова, подумал о том, что сейчас немцы свободно смогут продвинуться ему в тыл… Но додумать он не успел — справа, раз за разом, простучало несколько суматошных очередей, потом раздался взрыв… И снова Пименов отметил: «И Тяглый… уж раз свою противотанковую ахнул…»

Теперь он знал, что и ему не уйти. Но не это его пугало: он слушал и слушал, как стучат из-за дороги очереди панасенковского автомата и мучительно думал, догадается ли тот наконец, что ему надо выполнять приказ!.. Но, вот, не стало слышно очередей от Панасенкова, и лейтенант облегченно вздохнул: одумался!..

И когда пуля ударила ему в грудь, он все еще думал о том, что, слава богу, Панасенков догадался, наконец…

Едва услышав повторенный дважды приказ лейтенанта, Панасенков метнулся было к лошадям, но, увидев в просвете между соснами гитлеровцев, заходивших во фланг разведчикам, остановился. Ему показалось — он не смог пересчитать их, — но ему показалось, что их было очень много. «Конец ребятам!» — подумал он и тут же ужаснулся своей мысли, ужаснулся тому, что подумал о них уже отдельно от себя. И перед ним с неумолимой ясностью промелькнул весь сегодняшний день, вернее то, что из этого дня относилось непосредственно к нему. И стыд, горячий и злой стыд, пронизал все его естество. Он мгновенно вспомнил, как там, на Гауе, нелепо тыкал стволом автомата в лицо пленного фрица, и то, как суетился в мызе, и ту, как ему показалось, «отставку», когда его оставили здесь с лошадьми. И вот теперь ему — уходить? Уходить и остаться живым? Уходить — а здесь будут погибать его товарищи?!

И приказ был забыт напрочь… Панасенков бросился к дороге, продираясь сквозь кусты напрямик, не замечая хлещущих по лицу веток. Свалившись в кювет, он пристроил на бровке автомат и, как только очередной немец выскочил из-за елочки, дал длинную очередь. Немец упал, а он строчил и строчил, и спохватился только тогда, когда кончился рожок.

Если бы его тогда спросили, целился ли он — он не смог бы ответить. Наверное, раз тот упал. Но он не помнил. Просто он очень хотел убить. И убил.

Панасенков нажал на защелку, вынул пустой рожок, сунул его, не глядя, за голенище и вставил новый. Смертно просвиристев, над самой головой пролетел рой пуль. Срезанная ими ветка упала ему на пилотку и защекотала за ухом. Он недоуменно смахнул ее, не сразу догадавшись, откуда она взялась. Вторая очередь заставила его ткнуться носом в сырую стенку кювета, — пули прошли совсем низко. Панасенков отполз чуть-чуть вправо: ему показалось, что там кювет глубже. Осторожно выглянул. Все его тело тряслось мелкой дрожью.