Владимир Першанин - «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

Майор пошевелил угли в костре, задумался.

— Конструкторы у них умные. Одни реактивные «Мессершмитты» чего стоят. Сам наблюдал, как пара штук в эскадрилью штурмовиков врезалась. Скорость — не уследишь. За считаные минуты четыре «Ила» своими пушками разнесли. Ну и что толку? «Мессеров» всего два было, погоду они не сделают. Прогнали их наши истребители. А насчет бомбы? «Дорнье-217» четыре тонны груза несет, может, и пять поднимет. Начинят пятитонную чушку самой мощной взрывчаткой, грохоту много будет. А толку?

— Не хватит у них времени что-то сверхмощное придумать, — согласился Чистяков. — Упустили они свои возможности. Пашка Рогожкин неплохо себя показал, — перевел разговор на другую тему капитан. — Дрался смело. Вылечился парень от своей болезни. Надо бы его поддержать, а то всю войну в лейтенантах ходит.

— Я Фомину намекнул, — сказал Глущенко. — Обещал с Пантелеевым поговорить. Ордена раньше Берлина вряд ли кто получит, а насчет звания Рогожкину можно решить.

К ночи заснули измотанные экипажи. В некоторых машинах пополнили выбывших сержантов. Механиков, у кого самоходки были приведены в порядок, уложили спать пораньше. Им целый день вести машины, если завтра продолжится наступление.

В экипаже Чистякова решали, как поступить с наводчиком Колей Марфиным. От сильного удара у него заплыл правый глаз, лицо опухло. Чистяков хотел заменить его и найти другого наводчика. А Николая Марфина отправить хотя бы в санчасть.

Однако наводчик 152-миллиметровой гаубицы-пушки — специальность не менее дефицитная, чем механик-водитель. Да и то, механика можно найти в резерве танковой бригады, а наводчика где найдешь?

Александр поговорил с одним, другим из числа тех, кто недавно пришел или остался без машины. Не глянулись они капитану. Молодой сержант в боях практически не участвовал, а другой кандидат, лет на двенадцать постарше, жаловался на контузию и желания снова садиться в самоходку не испытывал.

— Боишься, что ли? — не выдержал Чистяков. — Так и скажи.

— Контужен я… третий раз, между прочим. А доктор говорит, мол, годишься к строевой. Ему лишь бы выпихнуть человека.

Не слишком молодого старшину-наводчика можно было понять. Он отвоевал три года и хотел переждать последние недели войны в тихом месте.

— Не получится у тебя отсидеться, — с трудом сдерживая раздражение, сказал Чистяков. — Сам знаешь, какие потери понесли. Через день-два новые машины придут, и для тебя место найдется.

— Ничего, я подожду, — вежливо ответил старшина с двумя медалями и орденом на груди. — Спешить не буду.

Чистяков молча повернулся и зашагал к себе.

В батарее остались три машины. Ремонт самоходки Леши Воробьева заканчивался. Он уже приходил и сообщил, что через пару часов будет на месте.

Экипаж укомплектовали. Остался не у дел лейтенант Анатолий Корсак, командир сгоревшей самоходки. Можно сказать, что ему везло. Под Кюстрином двухпудовая мина реактивного миномета угодила в рубку, но броню не пробила. Толя Корсак получил сильную контузию, отлежал несколько дней в санбате и снова вернулся в строй.

Три дня назад его «зверобой» сгорел от двух попаданий снарядов, погибли три человека из экипажа. Лейтенанта крепко ударило о броню, он снова отлежался пару дней и вернулся в батарею. Уходить в резерв Анатолий наотрез отказался.

— Неизвестно, куда попаду, — упрямо твердил лейтенант. — А я к своей батарее привык. Оставьте меня, товарищ капитан.

Решили, что временно Корсак будет находиться в экипаже Чистякова, а там видно будет.

Двадцать первого апреля 1945 года, с рассветом, тяжелый самоходно-артиллерийский полк Пантелеева двинулся в сторону Берлина. В строю находились всего четырнадцать «зверобоев». Треть самоходок сгорели или вышли из строя после тяжелых повреждений.

Это были уже не те машины, которые 16 апреля вступили в бой на Зееловских высотах — свежепокрашенные, некоторые недавно пришедшие с завода.

Большинство самоходок несли на себе следы попаданий снарядов и крупных осколков. Виднелись заваренные пробоины от снарядов, краска обгорела, гусеницы и колеса были частично заменены. Заметно уменьшилось число десантников, они понесли на высотах самые большие потери.

Грузовики с боеприпасами и ремонтным оборудованием были тоже поклеваны пулями и осколками. Осталась всего одна зенитная установка. Впрочем, на все это мало обращали внимания. Впереди был Берлин.

Несмотря на то что столица рейха была крепко разрушена бомбардировками союзной авиации, город был превращен в крепость, которую предстояло упорно штурмовать.