Борис Васильев - А зори здесь тихие… (сборник)

– Что ты сказала?

– Я не буду проводить собрания…

– Что-о-о?..

Кажется, Валентина Андроновна начала подниматься, расти. Кажется, потому что у Искры все поплыло перед глазами, она уже ничего не видела – была только эта боль. Боль, рвущая тело изнутри.

– Да ей же плохо! – крикнул Николай Григорьевич, вскакивая.

Он успел подхватить Искру, а то бы она грохнулась. Она цеплялась за него, улыбаясь из последних сил.

– Ничего. Извините. Ничего.

– Сестру! – рявкнул директор. – Что вы сидите, как клуша?

Очнулась Искра в медпункте на жесткой кушетке. Повела глазами, испуганно глянула вниз: платье взбито, воротник расстегнут. Сразу села, суетливо приводя себя в порядок.

– Да одна я тут, одна, не бойся, – добродушно сказала толстая пожилая сестра. – Ну, очнулась, красавица? И хорошо. Выпей-ка.

– Что со мной было? – Искра послушно выпила капли.

– Ничего страшного, у девочек это бывает. Ну, чего краснеешь? Дело естественное, растешь, а тут еще, видать, понервничала. Ты берегись, большая уже, понимать должна.

– Да, да, спасибо. А как я… Я сама к вам пришла?

– Директор принес, Николай Григорьевич. Прямо как доченьку, только что не целовал.

– Ужасно, – прошептала Искра.

– Ну, ты в порядочке? Тогда Николая Григорьевича кликну, он в коридорчике дожидается.

Она выглянула за дверь, и тотчас же вошел директор. Искра хотела встать, но он сам сел рядом на скользкую клеенчатую кушетку.

– Как дела, хороший человек?

– А откуда вы знаете, что хороший? – спросила Искра, улыбаясь.

– Ох, и трудно же догадаться было! До дома дойдешь или, может, машину где выпросить?

– Дойдет! – махнула рукой сестра.

– Дойду, – подтвердила Искра.

– Да и провожатых у тебя достаточно. А собрание будет через неделю, так что не волнуйся пока. Я сам в райком звонил.

– А Вика?

– А с Люберецкой пока ничего хорошего не обещаю. – Директор нахмурился и встал, привычно оправляя гимнастерку под ремнем. – Я поговорю, сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.

– Понимаю, – вздохнула Искра. – Ничего я не понимаю.

В коридоре ждали Зиночка, Вика, Лена, Пашка, Жорка и Валька Александров.

– А где Артем?

– Ушел, – сказал Жорка. – Вернулся, взял сумку и потопал прямо с урока.

– Хоть о Шефере-то не беспокойся, – поморщился директор. – Ну, в другой школе будет учиться, не пропадет. Если бы просто драка, а…

– А драка, Николай Григорьевич, была справедливой, – сказал Валька Александров. – Я в тот день болел и могу беспристрастно обрисовать.

– Артем дрался из-за меня, – вдруг призналась Зина. – Потому что я ходила с Юркой в кино.

– Из-за тебя? – почему-то очень радостно удивился директор. – Точно из-за тебя?

– А что, из-за меня и подраться нельзя?

– Можно, – сказал Николай Григорьевич. – Можно и нужно. Только чтоб Артему твоему полегче было, напиши-ка ты мне, Коваленко, докладную.

– Что? – испугалась Зиночка.

– Ну, записку. Изложи, как было дело, вскрой причины. Полякова тебе поможет. И завтра, не позже.

– А зачем?

– Ну надо же, надо! – почти пропел директор. – Гора с плеч свалится, если будет такая записка, понятно?

Искру провожали до самого подъезда. Вначале она и слышать об этом не хотела, но на сей раз ее не послушались, и это было очень приятно. Возле дома постояли, погалдели, посмеялись и стали расходиться. Только Вика не торопилась.

– Идем, Вика! – крикнула Лена. – Нам по пути, и у нас есть Пашка.

– Я догоню. – И, когда все отошли, сказала: – Спасибо тебе, Искра. Папа не зря говорил, что ты самая лучшая.

Воспоминания о папе Вики были для Искры неприятны: ей уже казалось, что теперь-то она знает, кто он такой, этот папа. И чтобы скрыть то, что подумала, вздохнула:

– С комсомолом будет очень трудно, Вика.

– Я знаю. – Вика говорила спокойно, точно повзрослела за эти дни на добрых двадцать лет. – Мне все объяснила Валентина Андроновна. Мы долго говорили с ней наедине: Николая Григорьевича куда-то вызывали, и вернулся он какой-то… Какой-то не такой.

– С комсомолом будет трудно, – повторила Искра: для нее это было сейчас самым главным. – Но ты не отчаивайся, Николай Григорьевич обещал что-нибудь сделать.

– Да, да, – грустно улыбнулась Вика. – А потом, ведь собрание только через неделю.

Они опять крепко пожали друг другу руки, опять хотели поцеловаться и опять не поцеловались. Разошлись.

Искра заставила Зину написать записку, сурово отредактировала ее, убрав ненужные, с ее точки зрения, эмоции, и отнесла директору.