Курт Циммерман - Таинственная незнакомка

«Иногда вера помогает сдвинуть горы. Но поможет ли она вам выбраться из лужи, в которую вы сами себя усадили своими легкомысленными речами?»

На первый взгляд, у нее не было открыто враждебных намерений. Он поспешил обезопасить себя:

«В дальнейшем я буду осторожнее».

Она снова взглянула на него, уже другими глазами, и уже другим тоном, от которого у него отлегло от сердца, сказала:

«Мне вы можете довериться во всем, господин фон Лeвитцов, по только мне. И если в будущем вы действительно собираетесь предпринять что-то против Гитлера и его политики, я знаю, как вам помочь. — Она сделала паузу. Он выжидательно глядел на нее. И она добавила, не спуская с него глаз: — У меня есть контакт с представителями великой державы. Там с тревогой следят, как рушится демократия в Германии».

Ему вдруг показалось, что он слышит звон Биг Бена. Он представил себе британский парламент во главе со спикером, вспомнил о незабываемых днях, проведенных в Лондоне, и сказал с воодушевлением:

«Я знаю только одну страну, где по-настоящему процветает демократия. Только англичане обладают достаточно здравым смыслом, чтобы не допустить у себя такого общественного явления, как фашизм!» Он был уверен, что попал в точку, заметив реакцию Хильды на свои слова. Он думал, что разгадал ее, и ликовал.

«Вы работаете на сэра Роберта! Это он вывел вас на меня? Ну конечно! В Лондоне знают меня и мои убеждения!»

Она оставалась невозмутимой:

«Предположим еще раз, что вы правы, господин секретарь. Вполне возможно, что ваши убеждения и ваши способности хорошо известны».

«От Интеллидженс сервис ничего не утаишь!»

Лицо ее стало строгим от этих слов, и он решил, что она рассердилась потому, что он теперь все знает.

«Те, кто дает мне задания, действуют в интересах немецкого народа».

Он рассмеялся:

«Фрейлейн Гёбель, поберегите, пожалуйста, ваши фразы для газетной статьи. Сэр Роберт думает о народе так же много или так же мало, как я. Скажите лучше, что я могу сделать?»

«У вас есть доступ к сведениям секретного характера?»

«Есть. — Он удобно откинулся на спинку стула и закурил сигарету. Ему хотелось в полной мере ощутить себя в безопасности. — А кто мне может гарантировать, глубокоуважаемая фрейлейн, что вы не троянский конь нацистов?»

«Это что, комплимент, господин фон Левитцов? Хотите, чтобы вас считали джентльменом, а сами сравниваете меня с конем? А кто же тогда Одиссей, который меня придумал? Может быть, толстый Геринг?»

В своем наигранном возмущении она показалась ему еще привлекательней.

«Простите, дорогая, это сравнение действительно не очень удачно, даже отвратительно».

«Кроме того, если вы собираетесь выступить в роли Ахилла, не забудьте о его уязвимой пяте».

«Да, я действительно позволил поглядеть в свои карты. Сознаюсь».

«Могу я быть уверена, что вы не прячете запасных козырей в рукаве? У вас ведь тоже есть свои связи в Берлине».

Нет, ее не обманешь. У нее на все есть ответ. Он попытался чуть припугнуть ее:

«Да, в столице рейха у меня большие связи».

«Значит, мы оба идем на риск», — кивнула она.

«Окупится ли он?»

Она ответила вопросом на вопрос:

«Так вы решились?»

«Во всяком случае, я заинтересован в том, чтобы открыть счет в банке высокогорной страны. — И, продолжая говорить недомолвками, добавил: — В ближайшие дни я еду в Берлин. Люблю небольшие сюрпризы. Вам я обязательно устрою один».

Это была их первая серьезная беседа. Он шел на это свидание, чувствуя себя победителем. Правда, ему не удалось одержать победу, но зато он сделал открытие: Хильда Гёбель была совсем не такой, какой ее представляли мужчины в германском посольстве в Варшаве. Он уехал в Берлин, провел там несколько недель и вернулся в Варшаву, обогащенный некоторым опытом.

В поезде он встретился с еще одним поклонником Хильды Гёбель. Роберт Вайземанн тоже был журналистом. До самой германо-польской границы он сидел рядом с Левитцовом, молчаливый и взволнованный. Пограничник, проводивший проверку, был очень вежлив. Он быстро просмотрел паспорта и вернул их со словами:

«Прошу вас, господа. Желаю вам доброго пути и приятного пребывания в Варшаве. Всего наилучшего».

«Спасибо, любезный», — ответил фон Левитцов.

Вайземанн безмолвствовал, пока граница не осталась позади, а потом взорвался:

«Это непостижимо, господин Левитцов! Этот чиновник обходится с нами с вежливостью, которая пристала учителю танцев в пансионе для благородных девиц, а подобные ему чиновники, облаченные в форму, заняты в Берлине тем, что пытаются опять узаконить средневековые пытки и охоту на ведьм и еретиков».