Виктор Кондратенко - Полюшко-поле

— Это мое, грабитель! — кричала старая карга.

— Отдай! — наступал фельдмаршал и с ужасом видел, как древние манускрипты моментально обугливались в руках старухи.

Невольное, мимолетное воспоминание о нелюбимой жене во время дневной работы над оперативным планом привело Браухича в бешенство:

— Проклятая старая, седая ведьма!

— О ком вы так отзываетесь, господин фельдмаршал? — застыл над картой удивленный Гальдер.

— О ком? О русской зиме, — быстро нашелся Браухич.

— А-а… — протянул Гальдер, продолжая о чем-то упорно думать. Вдруг он подбросил на ладони резинку: — Мне хочется воскликнуть: нашел! Взять Москву сейчас трудно. Мы только готовимся к штурму, но… кое-что предпринять, так сказать, в мировом масштабе можно!

Удивленный в свою очередь Браухич, посматривая на Гальдера, выжидал.

Начальник генштаба пояснил:

— Приближается день празднования годовщины Октябрьской революции. Сталин безусловно отдаст приказ провести традиционный парад на Красной площади. Это символ стойкости и веры в победу. Даже марши сводного оркестра, звучащие у Мавзолея Ленина, приобретают глубокий смысл, и не только для одного необъятного Советского Союза. Это призыв к борьбе, боевой сигнал к действию, и его услышат все, кто намерен еще сопротивляться новому порядку в Европе.

Браухич слушал внимательно. Сигара, положенная им на край хрустальной пепельницы, превратилась в серую палочку.

— Великолепно! — Он бросился к телефону: — Я позвоню Кессельрингу. Я прикажу ему не скупиться на число самолетов. Пусть пошлет лучшие бомбардировочные эскадры с отборными асами. Я готов пожертвовать даже сотней «юнкерсов». Зато загремит вся наша пресса и радиостанции Германии передадут сенсационное сообщение: «Разгон немецкой авиацией военного парада на Красной площади». Удачное воздушное нападение поднимет престиж вермахта.

Накануне праздника командующий Вторым воздушным флотом генерал-фельдмаршал Кессельринг провел пробный налет на Москву. Сорок семь «юнкерсов» не возвратились на свои базы. Однако группе немецких самолетов удалось прорваться в город и сбросить смертоносный груз.

Поставив на шифровке большую букву «В», командующий сухопутными войсками заметил:

— Удача у нас в руках. Через три дня даже Минин с Пожарским соскочат со своего постамента. Да поможет нам бог! Я уповаю на справедливость божию.

Вечером шестого ноября, вызвав к телефону Кессельринга, Браухич сказал:

— Господин фельдмаршал, меня тревожит прогноз погоды. Какая у вас там облачность? Высокая?! Отлично… Значит, воздушное нападение состоится…

В полночь позвонил Кессельринг и порадовал Браухича:

— Облачность по-прежнему высокая. Летать и бомбить можно.

В третьем часу ночи встревожился Гальдер:

— Что-то долго молчит Кессельринг. Надо проверить… — Посылая в телефонную трубку проклятия, он, как дятел, заклевал длинным носом. — Нам преподнесен отвратительный сюрприз, господин командующий: над Москвой снежный буран.

Браухич поспешно положил под язык успокаивающую сердце таблетку.

Гальдер спрятал в карман потухшую трубку.

Верховный Главнокомандующий поднялся на Мавзолей. Дул резкий северо-восточный ветер. На Красной площади играла поземка. Взлетал и вихрился легкий сухой снег. Иней покрыл древние кремлевские стены, и на его серебристом фоне ярче проступила зелень молодых сибирских сосен. Над рубиновыми звездами, куполами и флагами плыли зимние тучи.

Сталин посматривал на застывшие шеренги войск, и душа наполнялась каким-то неповторимым чувством суровой торжественности. Стоят не первые и не последние воины. Еще будут парады на Красной площади… Но этот! Ни с чем не сравнимый! Великий город коммунистического братства на осадном положении. Бронетанковые полчища новых ордынцев стоят у ворот Москвы. Берлинское радио трубит: «Москва вступила в фазу уничтожения. Кремль и почти все вокзалы разрушены. Красной площади не существует».

Но на радость всему советскому народу его армия стоит на Красной площади и готовится к церемониальному маршу. Вот-вот пробьют кремлевские куранты — и голос Москвы зазвучит на всей планете.

Тяжело осажденной столице. Он знает: более ста тысяч зажигательных бомб сбросили фашистские асы на крыши Москвы, и самоотверженные женщины, подростки и старики в разных концах города потушили две тысячи пожаров.

Москва опоясана укреплениями. Отрыты окопы, траншеи. Замаскированы блиндажи, дзоты и доты. Все дороги перерезаны противотанковыми рвами.