Алексей Винокуров - Люди Черного Дракона

Китайцы стали воротить от старухи нос, не хотели давать деньги за перевоз.

— Ты воняешь, — говорили китайцы.

Тогда Сяо Пан стала подсаживать в лодку свою шестнадцатилетнюю внучку Марусю Шан. Маруся была красива буйной кровосмесительной красотой — маленькое и тонкое, но сильное тело, белая кожа и зеленые раскосые глаза под шапкой иссиня-черных волос. Конечно, Маруся была не настоящей внучкой, старуха взяла ее напрокат в деревне амазонок — за пятьдесят копеек в день. За эти деньги Маруся должна была сидеть в лодке в легком белом, колышущемся на ветру газовом платье и глядеть на китайцев дерзкими зелеными глазами. Все остальное брала на себя старуха-перевозчица.

Теперь Маруся, сидя на корме, управляла рулем, а бабушка Сяо Пан в длинной украинской рубахе с петухами орудовала веслом, а где можно было — то и багром.

С появлением Маруси клиенты забыли о неприятных запахах и выстроились в очередь к Сяо Пан. Теперь все хотели переплывать Амур на ее лодке, некоторые даже делали это по нескольку раз в день, надеясь на благосклонность Маруси. Но та глядела на всех одинаково дерзко, а на попытки заговорить с ней заливалась громким пренебрежительным смехом.

Маруся, как истая амазонка, презирала мужчин — за их грубость, наглость, жадность, за их неутолимое внимание к тому, что находилось у них между ног и что так легко было отсечь одним легким ударом самого небольшого ножа.

Тем не менее стоило ей появиться на джонке, как цены на перевозку быстро пошли вверх. Некоторые особо наивные клиенты не понимали, за что нужно платить такие деньги — только ли за перевоз или в стоимость входят еще какие-то услуги?

Многие не стеснялись выказывать свои истинные намерения красиво, изящно — с цветами, подарками и деньгами. Но Маруся не выделяла никого, а смотрела так же дерзко и заливалась смехом при попытке соблазнить ее. Завистницы из числа русских баб пустили слух, что она и вовсе не может говорить, что она — глухонемая. Но это, похоже, кавалеров не смущало или даже и вовсе добавляло им пыла.

Неизвестно, чем бы все кончилось, но как раз в это самое время завелись на Амуре китайские пираты. Люди это были бедные и запуганные до крайней степени. В пираты они пошли не от хорошей жизни, а в поисках твердого куска хлеба. По Амуру пираты ходили на разбитых и потрепанных бурями черных джонках, паруса были из чистой рогожи, красно-бурые, перекрикивались между собой на кантонском диалекте Юэ:

— Нэй хоу ни?

— Но хоу-хоу…

— Н’оу ю эт ци пэ цоу!

— Моу ман тай! [15] Как дела? — Отлично! — Я бы пива выпил. — Не проблема.

Пираты любили затаиться в темноте у берега и терпеливо ждать добычи — проходящих мимо судов и лодок. Обнаружив жертву, действовали по обстоятельствам, но с непременным коварством. Обычно две джонки заплывали в узкие протоки, связывались между собой прочным канатом. Торговое судно задевало носом за канат, двигалось вперед и самим движением подтягивало к себе пиратские лодки. С истошными криками пираты лезли на абордаж, карабкались по шершавым бортам, хватали все, что под руку попадется, споро прыгали обратно в черные свои джонки и улепетывали, пока опомнившиеся хозяева не вернулись и не бросились на них с кулаками.

Подвиги свои пираты совершали не только на воде, но и на суше. Высаживаясь посреди ночи на берег, неслышными тенями прокрадывались они в село и воровали, что плохо лежало или плохо ходило — сено, штакетник, куриц и пустые ведра.

Ни на одном человеческом языке, будь то гуаньхуа [16] Гуаньхуа — основная диалектная группа китайского языка, т. н. язык чиновников, или мандаринский. , русский или идиш, пираты не говорили, так что нельзя было их ни напугать, ни даже усовестить. С необыкновенной скоростью они удирали на своих джонках, едва только заметив идущего к ним для устыжения парламентера.

Капитаном у пиратов был японец и звали его Накамура. Как японец смог возглавить китайских башибузуков, об этом летопись умалчивает. Возможно, впрочем, что японцем он лишь притворялся, как случается с истинными патриотами, чтобы весь позор от творимых им злодеяний пал не на китайскую нацию, а на зловредных сынов Ямато.

Накамура, как человек культурный, по вечерам выходил на палубу своего корабля полюбоваться закатом. Так было и в этот раз. Солнце еще не успело опуститься, жарило красным на горизонте ближе к западу, шла от него кровавая дорожка поперек всего Амура, колебалась, мигала на мелкой волне. И вот по этой-то дорожке, увидел капитан, плыла лодка старой перечницы Сяо Пан, а на корме сидела и расчесывала черные волосы маленькая амазонка Маруся. И таким удивительным и манящим было это зрелище, что Накамура глазам своим не поверил.