Эдуард Дворкин - Кривые деревья

Надежды на то, что этот второстепенный персонаж, незадавшийся и тусклый, хоть как-то оживит скомканное непогодою повествование, особой не было, и все же чутье подсказывало Любови Яковлевне обратить на Игоря Игоревича толику своего писательского внимания.

Подавляя здоровое женское противодействие, мысленно она подходила к мужу совсем близко, видела во всех подробностях его невыразительное испитое лицо, бескровные тонкие губы, старые заржавленные очки, слышала скрипучий, с чахоточной нотой, голос, ощущала несомненный запах тлена, исходивший от стареющего усохшего тела…

За окнами мело, пронзительно выло и тарахтело, подхваченные ветром редкие прохожие стремительно проносились по наледи, чтобы вывихнуть руку, сломать палец или вовсе сгинуть начисто, прекрасная молодая писательница, наполняясь копящимся исподволь содержанием, размеренно выхаживала по уютной обители, прикидывая и размышляя, что же уготовило ей непредсказуемое и загадочное Провидение, — истлевали одна за одной тонкие душистые папиросы, воздух в спальне становился синим, зеленым, красным, нестерпимое сияние возникало в нем, играли торжественные музыки, и появлялся Сонм, великий и бессмертный, и Некто Причисляющий в золотом плаще шествовал во главе его, смеялся, подмигивал, лощеным мизинцем подзывал Любовь Яковлевну, а глаза его были строги и печальны, и она, отбросив одежды, приблизилась к нему и тысячекратно отдала себя, приобщаясь, и был в том Высший Смысл и Высшая Гармония.

— Она хочет знать! — страшно прокричал Игорь Игоревич, и его глаза, бывшие красными, сделались за стеклами очков желтыми, как у совы или рыси. — Хочет знать! Ей, видите ли, интересно!

Порядочно примериваясь к моменту, Любовь Яковлевна избрала таковой на редкость неудачно. Выпроводивший перед тем из дома нескольких скрывавших лица незнакомцев, муж находился едва ли не в состоянии беспамятства. С пеною на губах, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами, подвывая и скалясь, он надвигался на супругу, отрезая ее от спасительной лестницы и кабинета, где можно было запереться и переждать наваждение.

— Но я действительно… что здесь такого… — холодея и содрогаясь, пробовала объясниться молодая женщина, уворачиваясь и отступая, — ты так переменился за последнее время… объясни же, в чем причина?..

Демонически прихохатывая, Игорь Игоревич методично загонял ее в угол. Брызгая в лицо мужа водою из подвернувшегося графина, Любовь Яковлевна начинала склоняться к мысли пустить в дело и самый сосуд… здесь из глубины дома послышались выстрелы — маленький Яша развлекал себя любимым на все времена занятием.

Это было спасение. Вспомнил ли исступленный человек, что перед ним мать его сына, убоялся ли возможной ответственности и нежелательных для себя последствий, или же другие, неведомые Любови Яковлевне причины принудили его остановиться, но только внутри Игоря Игоревича вдруг явственно щелкнуло, его глаза утратили желтизну, а почерневшие клыки спрятались за тонкими бескровными губами. Царапнув напоследок отросшим ногтем по коленкоровому платью супруги, он уронил руки и свел пальцы, предварительно смахнув ладонью пену с губ.

— Ты хочешь знать, — вполне спокойно и все же жестко выговорил господин Стечкин, конвульсивно дергая щекою. — Ты хочешь знать, и ты узнаешь!

Повелительным жестом, с какой-то высокомерною брезгливой вежливостью он пригласил ее пройти в прихожую и одеться.

— Но для чего? Разве нельзя здесь… на улице метель… скользко. — Не подготовленная к стремительному развитию событий Любовь Яковлевна слабо упиралась, но Игорь Игоревич неожиданною подножкой опустил ее на рундуки, встав между поднятыми и разведенными ногами супруги, быстро зашнуровал на них высокие зимние ботинки. Тут же ощутила она наголове старый пуховый платок, а на плечах оставленную кем-то вылезшую козлиную шубу… входная дверь распахнулась в темноту и холод и закрылась уже за ее спиною. Игорь Игоревич был рядом. Не давая жене оступиться или повернуть назад, он вывел ее на Бассейную. Одинокие прохожие уступали странной паре дорогу, удивленный будочник высунулся наружу, механически взял под козырек и проводил господ долгим тупым взглядом.

Изрядно не выходившая Любовь Яковлевна было задохнулась на морозе, цветущее естество, однако, быстро справилось с собственным затруднением — не слишком затронутые курением объемистые прочные легкие всосали сколько следует чистого кислороду, упругое сердце вбросило в жилы добавочный ток крови, и отменные надпочечники, на редкость свежие и крупные, споро выделили норадреналин, приспособивший организм молодой женщины к пониженной температуре и ветру.