Андрей Малыгин - Зеркало, или Снова Воланд

«Ишь ты, умный какой, шкет, нашелся!» — думает про себя Григорий Исакович, а сам между тем отвечает:

— Э-хе-хе… Так ведь другой тогда груз навалится, мальчик, еще более тяжкий, чем этот — тюрьма проклятущая! А я, мальчик, понимаешь ли, в тюрьму-то идти не хочу. Ну разве там мое место? А на кого я свое хозяйство… немалое оставлю, семью родную? Нет, нет, даже не заикайся!

— Ну что ж, очень жаль, дяденька, тогда уж придется… на кладбище, — так запросто, змееныш, произнес!.. А сам опять тяжко вздыхает. Вроде бы как на самом деле, сопляк, очень жалеет. А потом подошел к двери, открыл ее и напоследок чуть не плача, с полными слез глазами и говорит: — А вы все же подумайте, дяденька, хорошенько все обдумайте. А то ведь придется на кладбище холодное, — и исчез за дверью, дьявольское семя!

Вот такая пренеприятная ерундовина Григорию Исаковичу во сне прибрендилась. Прямо черт знает что! Не знаешь, на что и подумать.

Согласитесь, не правда ли, странный сон?!

Зато в натуральном смысле слова герой минувшего вечера, Лев Петрович Орлов, почивал, прямо скажем, довольно неплохо. Ну, тут уж, сами понимаете, такой эмоциональный подъем. Столько лет терпеливо ждал, втайне надеялся, и вдруг, неожиданно, бах, как гром среди ясного неба, и на вот тебе, свершилось! Из простого орденоносца превратился в самого что ни на есть настоящего Героя. Это вам не хухры-мухры, а высочайшая оценка Родины.

Правда, разок тоже среди ночи пробудился, но так, прямо скажем, по глупости. Неизвестно почему, но вдруг показалось, что награда-то не настоящая, а так просто какая-то елочная игрушка в виде звезды. Тут же включил аккуратненько свет, глянул с робким сомнением и… совершенно напрасно. Напрасно засомневался. Все на месте, как и положено. Поблескивает, красавица! Все же здорово кто-то придумал, какой-то оччень хороший человек: с алой колодкой золотая звезда. Да на черном строгом костюме с белоснежной рубашкой и галстуком! Смотрится превосходно! Просто закачаешься!

С этими приятными мыслями и забылся опять.

Утром же так крепко разоспался, что даже уж и жена будить принялась:

— Вставай, — говорит, — мой героический муж. — Ох, шутница! — Пора на работу за новыми подвигами собираться. А то и машина того гляди подойдет.

Быстренько умылся, привел себя в порядок, позавтракал. Настроение — отменное. Внутри все так и поет, и играет!

Жена хлопотала и вертелась вокруг как никогда, нежно посматривая на супруга.

Уже одеваясь и стоя по привычке перед зеркалом, Орлов, смерив себя критическим взглядом, внезапно заколебался:

— Слушай, Деля, как думаешь, может, не стоит пришпиливать? — кивнул он на звездочку. — А то как-то нескромно… Очень уж картинно получается… Даже вроде бы и неудобно.

Жена подошла сзади и, обняв, любовно выглянула из-за плеча:

— Ну что ты, Левушка! Бог с тобой! Какие там неудобства! А я так думаю, что наоборот. Надо привыкать. Чего ж тут стесняться? Самая что ни на есть наивысшая награда Родины. Пускай все видят да завидуют белой завистью. Ведь ты же ее честно заработал, не украл. Одного здоровья на эту ненасытную махину сколько положил! Э-хе-хе, — сокрушенно покачала она головой. — Нет, нет, надо идти обязательно так. Многим, может, захочется на нее и вблизи посмотреть, — кивнула она в сторону звезды. — А где увидишь? Не каждый же день Героев присваивают!

Довольный своим торжественным видом и пламенной речью супруги, Орлов только рукой махнул:

— А, чего там на самом-то деле стесняться… И сидит, словно здесь и была!

Он накинул плащ и, чувствуя необычайную легкость, почти полетел к уже поджидавшей его автомашине.

Да, бывают в жизни моменты, когда вдруг начинаешь вглядываться в течение событий, а они в ответ так и радуют тебя, так и гладят, благодарно улыбаясь. Все катится как по маслу. Вот и сегодня не успел Орлов войти в проходную, а там уже референт Серега навстречу с большущим букетом цветов. Приятно, конечно. И лифт как-то по особенному плавно подкатил к шестому этажу. Вошел в приемную, а там тоже толпа с поздравлениями — начальники ведущих цехов и отделов с председателями цехкомов. И в числе первых, конечно же, Абрамзон с шикарным букетом гвоздик, с бутылкой шампанского и французского коньяка. Вот ведь пройдоха! Но опять же приятно, знает тонкие струны директора, этого не отнять.

Всей толпой ввалились в кабинет. В другой бы раз сразу такой оравой не пустил, а сегодня уж ладно. Все улыбаются, душещипательные слова говорят, ну как тут откажешь. Праздник, одним словом! Орлов юркнул в комнату для отдыха, находившуюся за дверью в противоположной стороне кабинета, разделся, причесался, глянул на себя в зеркало и… душа от восторга просто сладостно застонала: «Эх, мать моя женщина, хорошо-то как!»