Юлиан Хомутинников: Самолеты, или История Кота (СИ)

Так вот: если верить словам Лохматого (а не верить его словам у меня причин нет), именно в тот день Кот вернулась домой после семи лет отсутствия…

Думаю, стоит всё-таки пояснить, кто есть кто в нашей семье, правда? Хорошо, так я и поступлю. Но приготовьтесь: рассказ будет долгим (всё-таки нас немало и мы разные).

Что представляет собой семья Рудаковых, квартирующая в трёхкомнатной квартире на Алёшкинском? Прежде всего, это родители: папа Алик (Альберт Викентьевич Рудаков) и мама Алина (Алевтина Владленовна Рудакова, в девичестве Царёва). Им по 59 лет (тут мама обычно поправляет меня, напоминая, что ей не 59, а 59 с половиной, то есть она на целых полгода старше папы!), они инженеры-выпускники МАИ, а ещё они строят самолёты.

В моей истории этим самым самолётам отведено особое место: по сути, если бы не самолёты, ничего бы не было. Ну или почти ничего. Более того, изначально самолёт был один, но впоследствии по некоторым причинам их стало два, — то есть ни одного, потому что построить один самолёт в квартире — это немыслимо, а уж два так и вовсе не реально. Родители, впрочем, так не считают. Ну ладно, об этом я ещё расскажу, и немало.

А пока идем дальше.

Тут у нас расположился Лохматый, мой самый старший брат. Лохматый он в буквальном смысле: его русая шевелюра отличается внушительной длиной (ниже лопаток) и восхитительной спутанностью. Расчёски в присутствии Лохматого, похоже, впадают в депрессию и ломаются от одного лишь прикосновения к его волосам.

Лохматому 34, и он безработный. Правда сам себя он обычно называет хикикомори(1), NEET(2) и иногда dame-ningen(3), а всё потому, что Лохматый — заядлый анимешник и вообще ценитель Востока (Лохматый, не кидайся тапками, но это был сарказм). Ещё? Ещё Лохматый живёт на балконе. Нет, если серьёзно, Лохматый, он классный. Может дать дельный совет, когда надо, — и когда не надо, впрочем, тоже. Меня Лохматый нежно любит: ведь я для него не просто младшая сестрёнка, но и единственная (после исчезновения Кота). И хотя я очень люблю Кота, иногда это чертовски приятное чувство — быть единственной.

Что ещё? Ну, Лохматый очень мягкий и покладистый. Он даже может подменить меня на кухне, если я его попрошу, а это уже сродни подвигу (и вот тут уже нет ни капли сарказма).

Так, ладно, хватит. Ведь помимо Лохматого у меня есть и второй брат, тоже старший. Всё верно, речь о Матрице. Своё имя он также запретил употреблять, так что я буду называть его, как обычно: Матрица.

Ему 29, и он… Как бы сказать? Хорошо, пусть будет «компьютерщик-фрилансер», хотя это примерно то же самое, что сказать «Земля — это планета»: определение фактически точное, но слишком уж обобщённое. Ведь Матрица — это нечто несравнимо большее, чем просто компьютерщик и просто фрилансер, с дефисом или без. Матрица — это всё ещё человеческое существо, подключенное к шести компьютерам на постоянной основе. Понимаю ваше недоумение, но проблема в том, что я никогда не видела Матрицу, например, спящим. У него даже кровати нет. Есть он, впрочем, ест: должно быть, его биологической составляющей всё-таки нужно соответствующее питание. Ну или хотя бы лапша быстрого приготовления («кап рамен»(4), как называет её Лохматый). Или доставленная курьером пицца, от одного упоминания о которой у всех прочих членов нашей семьи случается приступ желудочных колик.

Что ещё можно сказать о Матрице? Например то, что он может отремонтировать любой электроприбор в радиусе пяти метров, даже если видит его впервые. Иногда нам даже кажется, что все эти приборы сами начинают работать лучше, как только рядом случается Матрица; такое, правда, бывает нечасто, потому что обычно Матрица не встаёт из-за своих «машин» (это нечто вроде сленгового названия компьютеров). А распологаются «машины» в бывшей «комнате мальчиков», — той самой комнате, на балконе которой квартирует Лохматый. Когда-то они делили, как обычные мальчишки, эту самую комнату, но потом Лохматому захотелось уединения, а Матрице — не знаю, простора, наверное. Так комната и балкон оказались поделены между братьями, притом такое разделение, похоже, полностью устроило обоих.

Ровно напротив «комнаты мальчиков», через проём коридора расположилась «комната девочек». Окна первой выходят на восток: это прихоть япониста-Лохматого; кроме того, из-за такого расположения в комнате почти никогда не бывает солнечно, а это уже по душе тенелюбивому Матрице. Окна второй, соответственно, обращены на запад. Против этого тоже никто не протестует: отчасти потому, что мне всегда больше нравились закаты, отчасти потому, что я — абсолютная, тотальная сова и люблю поспать, а отчасти потому, что протестовать больше некому, ибо Кот, которая могла бы сказать своё веское слово, со мной почти не живёт.