Андрей Малыгин - Гонзаго

— Да? А что за видения такие, Анастасия Алексеевна? — навострив уши, живо поинтересовалась старушка в платочке.

— Да не знаю, как вам даже и сказать-то, Валентина Петровна, миленькая. Мне все кажется, что мужики какие-то приходят, за шторы встают и стоят зачем-то там по ночам. И чего им там надо, дуракам?.. И так страшно становится, что я даже под одеяло с головой забираюсь. А вчера вот какой-то мальчишка с красным галстуком, значит, этот самый… как его там… ну… пионер… значит, прибежал. Я ему и говорю, и чего ты тут ночью делаешь в чужой квартире, сорванец, чего околачиваешься? Нечего тебе тут делать у чужих людей. Иди, отправляйся-ка к своим родителям домой побыстрей…

— Ну и что, ушел он, этот мальчик-то, от вас? — опасливо закусив губу, спросила Валентина Петровна.

— Да я, знаете ли, даже встала и свет зажгла. Посмотрела, поискала, а его уж и нет нигде… Да… Что и говорить, плохо сегодня родители за своими детьми присматривают, все чем-то другим занимаются, не как в наше время, вот они, бедные, и блондятся, как беспризорные, по ночам… — сокрушенно махнула рукой старушка в панаме. — Да ведь и пионеров-то сегодня уж вроде бы и нет… Так что и сама-то не знаю, миленькая, на что даже и подумать…

Валерию Ивановичу Шумилову совершенно не спалось. Рядом с ним, как ни в чем не бывало, сладко посапывала Вера Николаевна, законная супруга его, а он лежал с открытыми глазами, лежал и думал, вспоминал, снова думал и рассуждал о последних событиях. Да и как тут заснешь, если опять в твоей жизни внезапно нагрянуло… такое! Словно он нежданно-негаданно для себя пустился в новое удивительнейшее путешествие. До конца неизвестно с кем, неизвестно зачем, неизвестно куда и неизвестно даже, на какое по продолжительности время. Одна сплошная загадка. Кроссворд с одними неизвестными, да и только! И самое главное — он абсолютно не властен над этой вот самой ситуацией. Волей — неволей напрашивался вопрос: а что за всем за этим кроется? Ну должна же быть хоть какая-то элементарная логика, или, если выразиться поточнее, какой-то определенный побуждающий мотив?

Он уже в который раз проигрывал в голове события последнего вечера. Его поход в Волковский театр, неожиданную встречу с посланцем мессира доктором Гонзаго, их знакомство, ужин и прогулку в компании с пуделем Роберто по бульвару до набережной. Эх, если бы только Вера хоть на одну долю секунды могла представить то, о чем он сейчас размышлял, она бы уж точно надолго лишилась своего крепкого сна. Впрочем, и хорошо, что ни о чем не догадывается и крепко спит, а то, определенно, и сама бы вся вконец извелась, и всех остальных бы потом задергала…

Шумилов, вздохнув, в который уже раз снова повернулся на правый бок и, закрыв глаза, попытался заснуть. Он представил, что сон это некое очень темное и большое пятно, словно густая и легкая туча, которое приближается к его голове, через глаза проникает в мозг, заливает своей чернотой все его мысли и думы, тем самым погружая в быстрый и глубокий сон, и… тут же среди этой всеобъемлющей черноты почему-то неожиданно высветилось большими буквами слово «концерт», которое мгновенно прогнало черноту и снова погрузило его в новые думы.

Он вспомнил их разговор с Гонзаго и его слова насчет большого желания того устроить в их городе какой-нибудь совершенно необычный, сногсшибательный концерт. Да, да, именно концерт, какого еще нигде и никогда не бывало, но в котором бы участвовали самые лучшие голоса мира, звезды первой величины, и первым делом замечательные тенора… наподобие Энрико Карузо и кого-то еще… Шумилов тогда, конечно же, удивился такой необычной идее загадочного доктора, но не стал в разговоре развивать эту тему, а просто пробурчал, что, безусловно, это будет совсем неплохо… Да и, собственно говоря, когда было развивать эту самую мысль, если они, подойдя почти к самой набережной, на ближней к памятнику Некрасова лавочке, где когда-то перед самым отъездом мессира он увидел красавицу Филомену, повстречали странного вида моднящуюся бабку со здоровенным серым котом, и Гонзаго их представил друг другу. И он к своему новому удивлению отличнейшим образом понял, что и эти двое вместе с Гонзаго и пуделем Роберто прибыли тоже оттуда… Ах, какие же необычные ощущения он опять испытал!

Ядвига Ольховская — так звали бабку, это он помнил точно, как и странное имя кота: Мамон. Ему запомнились не по возрасту голубые глаза старухи, ее писклявый тоненький голосок с каким-то мягким нерусским акцентом… и с этими воспоминаниями Валерий Иванович наконец-то погрузился в такой долгожданный сон.