Андрей Малыгин - Гонзаго

Зрители с замиранием сердца смотрели на это дивное великолепие.

В это же самое время, как рассказывали потом многочисленные очевидцы, вне концертного зала, на улице, тоже происходили совершенно удивительные вещи. Черные тучи сошлись вместе как раз над «Ареной-2000» и закружились в яростном водовороте, гигантский хвост которого опустился на крышу концертно-спортивного комплекса и поглотил его, а на близлежащую округу опустилась какая-то сумеречная мгла. Сверху по этому хвосту начали сбегать страшные синие змеи молний, исчезая затем где-то внизу. А потом послышалось сильное громыхание, очень похожее по звуку на проносящийся экипаж.

Находившиеся в это время поблизости люди начали в страхе разбегаться кто куда. А из окон зданий, что расположены вблизи этого культурно-спортивного заведения, некоторые самые любопытные и глазастые наблюдатели смогли-таки рассмотреть что-то вроде огненной тройки лошадей, катящих за собой объятую бледным синим пламенем диковинную карету, которые, спустившись по этой страшной воронке вниз, затем пропали где-то на уровне крыши. И как только огненный экипаж исчез из поля зрения, так мгла и всякие тучи в районе «Арены-2000» быстро растаяли, обнажив в голубом небе клонившееся к закату яркое майское солнце.

Но давайте вернемся внутрь зрительного зала, где завороженная всякими фантастическими изменениями публика во все глаза смотрела на сцену в ожидании новых неожиданностей. Но на этот раз ничего необычного не произошло. Просто в левой части сцены вспыхнул голубой конус, в центре которого все вновь увидели ведущего концерта, назвавшегося Ордалионом Черторижским.

— Уважаемые зрители, — обратился молодой человек к публике, медленно прохаживаясь по сцене, — прежде чем начнется самая ожидаемая часть нашего представления, я должен расставить, как говорится, все точки над «и», доведя до вашего сведения следующую очень важную и просто необходимую, как вы потом поймете, информацию.

Как мы вас уже предупреждали и как вы сами прекрасно понимаете, это не обычное, рядовое мероприятие, связанное с выступлением мировых знаменитостей, поэтому по ходу представления всем вам нужно соблюдать некоторые, в общем-то, абсолютно обычные правила и условия. Если же выразить мысль совсем кратко, то я должен вас предупредить, что можно делать, а что нельзя. Но это, как вы в дальнейшем поймете, совершенно оправданные ограничения.

Безусловно, можно и даже нужно приветствовать исполнителей, аплодировать им, плакать, смеяться, восхищаться и, естественно, удивляться их необычайному природному таланту. Но, — ведущий предупредительно поднял указательный палец правой руки вверх, — категорически нельзя, — он сделал короткую паузу и замер, глядя в зрительный зал, — выбегать на сцену, стремиться проникнуть за кулисы, в знак восхищения дарить цветы или что-то другое, на радостях пожать руку или выразить свои чувства восторженным страстным поцелуем, пытаться заговорить с артистами или же с чьей-то помощью передать им записку или признательное письмо. Запись на видеотехнику без специального разрешения тоже категорически запрещена. Во избежание всяких неприятностей и недоразумений прошу уважаемую публику придерживаться установленного порядка. Надеюсь, что вам все понятно?!

Он вопросительно посмотрел в зал и, выждав еще некоторое время, проговорил более громко и торжественно:

— Итак, дамы и господа, почтенная публика, — первая жемчужина нашего необычного вечера, золотой тенор России, начавший свою трудовую карьеру, как это ни удивительно, не певцом, а юристом, помощником присяжного поверенного знаменитого в свое время в России адвоката Федора Плевако! Это был артист, ворвавшийся на сцену подобно яркому метеориту, мгновенно завоевав своим природным талантом и красивым голосом горячую любовь и благосклонность отзывчивой публики. Артист, и я должен это подчеркнуть, в певческой карьере которого не было сценических неудач!

Ведущий закончил говорить, голубой конус света тут же пропал, и вся сцена погрузилась в один сплошной полумрак. Лишь слабо различалось, как в глубине сцены густыми волнами ползут и клубятся седые туманы.

По рядам в зале побежал нестройный ропот, среди неясных звуков которого то тут, то там явно улавливалось «Собинов, Собинов, Собинов…».

И вот мгла и туман на сцене начали быстро рассеиваться, как будто всходило солнце и наступал новый день. Еле слышно заиграла музыка, дымка развеялась, и все увидели заснеженный зимний лес, молодого и очень красивого человека, который о чем-то напряженно размышлял. Смятение чувств и печаль читались на его благородном лице.