Том Бэгги - Нумерация. Пособие по жонглёрству

Двери открываются.

Проходя вдоль длиннющих стеллажей, набитых до пупа канцерогенами, химическими пищевыми добавками, глутаматом натрия, синтетикой и срощенными волокнами (все эти ингредиенты были обязательной крохой в любом штампованном товаре, лежащем на обездвиженных полках), Язид берёт два шоколадных батончика неизвестного бренда, но косящего под одну из популярных марок, две горячие булочки с малиновыми косточками, приготовленными на основе слоёного теста, так же достаёт один стакан из груды одноразовых собратьев и заполняет его кофейным напитком, сваренным кофемашиной. Дело сделано, хрусь-хрусь. Он бесшумно продвигается в обратном направлении. На пункте оплаты его уже ожидает заспанный кассир в организационной униформе с нелепым чепчиком на башке.

–Доброе утро.

Выиграл, проиграл, выиграл, липкая жидкость на лобке.

Пип. Пип. Пип.

Номер 3 протягивает шрихкод выданный аппаратом, соседствующим рядом с кофемашиной.

Пип.

–Чёрный? Я не удивлён.

Кассир в ярком чепчике раскусил безмордого молчуна со стаканом обжигающей жидкости в руках.

Раскусил! Раскусил!

Номер 3 поехал на пост сторожилы, сменщик есть Правитель, кофе с утреца есть Спаситель, слойка с малиной есть Ублажитель.

Глава VI . Кушаю хвосты.

-Ну, ты позвонил Леме?

–Ну, нет.

–Ну так, звони!

–Ну-у-у. Да не хочу я звонить Леме, мне похуй на Леме, похуй.

–Ну, тогда я ей позвоню.

–Ну, мне похуй.

Дарья постучала по стеклу семидюймовой техники. Звонок прошёл на имя Леме. Гудки пускали волны нагнетания в раковины ушные. С десяток остановок погодя, раздражитель замолчал, голос Леме отозвался в расковыренном ухе.

–Да.

–Леме!

–Ну, чего?

–Ну, тут с тобой кое-кто поговорить хочет?

–Ну, так слушаю.

Дарья протянула загоревшийся светом телефон. Рот отмахнулся, повредив летящую муху. Та с визгом упала, потеряв сознание на несколько минут, вскочила на все свои липучки и потопала, будто паук со знойного поля. Рот всё же с неохотой прислоняет жирную трубку к левой стороне головы, при этом почувствовав себя школьником, которого мама заставила сделать уроки.

–Леме?

–Ну.

–Ну, я бы хотел сказать… – он пожевал содержимое стакана: десятидневная сперма протухшего старикана, хранящаяся у него в пузырьке на подоконнике. – Ну, я согласен, блять.

–Ну и отлично, Рот, просто отлично… Ну, как там у вас дела? – Вопросы из-за хорошего тона ебались.

–Ну, хуёво, чё. – Рот немного опротивился.

–Ну, понимаю, ну, понимаю, ты главное соберись к началу мероприятия, окей? – Стандарт или в пизду?

–Ну, попробую.

–Ну, давай, до встречи.

–Ну, чао. – Рот нажал на красный, подсвечивающийся круг дьявола.

–Ну вот и всё, а ты не хотел.

–Ну, блять, просто, это так странно, она же Леме, а я ей звоню и говорю, блять, – «Ну я такой, ну я согласен, ну хуёво, ну так, ну сяк».

–Да всё хорошо, не грузись.

–Ну, ладно.

Подкидыш с западного побережья, Рот был известен именно так. Недавно их ТуТусовка расчленилась на звенья без организационного симпозиума, и теперь Рот чувствовал себя в очередной раз подброшенным наростом на тело диетической фотомодели с контрактом в вонючем Она, Моде или Ярмарке блядского тщеславия. Вано, Хедрик и Жак ушли наверх, оставив на средней ТуТусовке Фелицию, Ци Рку, Диикту, О’Гила, в итоге, обозначив черту именами Дарья, Рот, Анджиджа и многих других. Но вонь от носков собственных с амфетамином жгла сильнее, чем нулевая черта из его имени.

–Ну, не переживай ты так. – Дарья несла в раздражённой вагине – мошонку из окруживших её парней. Бритость головного мозга подчёркивала в ней скинхеда на подтяжках, а рельефность черепа зацепляла мысли пялящихся о разложении до кондиции гимна химчисток, – «Чистые костяшки только у Дряблой Коряжки!» Но за лысой причёской скрывалась добродушная тварь, всегда готовая прийти на помощь нуждающимся.

Я был старше Дарьи на семь лет и изнасиловал её в тринадцать, но шли годы, а она по-прежнему относилась ко мне хорошо. Если бы вы чуяли запах её невостребованности, вы бы меня поняли. Я нигде официально не работал, перебивался быстрыми кражами у напившихся в барах. Пока те, ужратые, дрыгались частями тела под музыку, чувствуя себя тусовщиками и оторвами, парни, увлечённые дырами жертв, а девушки, заинтересованные противоположным вектором, я работал с бокалом пива в руке, проходясь небольшим смерчем по висящим “украшениям” (для меня они именно украшения) на барных стульях. Я всего– то, выуживал себе из сумочек-курточек пару навороченных мобил и несколько полупустых кошельков.