БОНХОЛ - You had to stay

Я любила. Сильно. И меня любили. Как выяснилось, не так сильно, как на словах. Конечно, ты же видел эти шрамы – всё это было. Но могло ли быть иначе?

И стихи оттуда же, из того любимого—нелюбимого периода. Сначала одно, потом другое – мыслей много; дневник, стихи, мечты..кому это нужно теперь, кроме меня?

Беременность. Аборт. "Есть такая вероятность, что вы больше никогда не сможете иметь детей". Не могла я рожать в то время и в тех обстоятельствах. И не хотела.

Волосы отрастила. Женственность у меня даже на кончиках пальцев – плавно перетекает в аккуратный французский маникюр. Интернет у нас быстрый и твои сообщения в скайпе я получаю быстрее, чем ты их отправляешь. Сейчас я даже могу сказать, что люблю тебя. Люблю.

Я чувствовал это. И отвечал взаимностью настолько сильно, насколько мог ответить в силу своего характера – мало комплиментов, мало тёплых слов и слов поддержки, вялотекущие ухаживания. Изначально Асти видела мой образ – стишки и методы составления слов в легко читающиеся строчки; всё, что было за пределами этого микро—микромира, ей оставалось недоступно.

В предпоследний день моего второго приезда в Саратов мы сидели у Асти в комнате – я просматривал соцсети на её компьютере, а она сидела рядом и расспрашивала меня о чём—то несущественном. Мои односложные ответы её не устраивали, она начала злиться и спустя пару десятков секунд я наблюдай перед собой потухший экран монитора. Повернувшись влево и мысленно подготовив обвинительную речь, открыв рот и произнеся первые три буквы её имени, я осёкся.

– Давай, фотографируй меня. Может, хотя бы этим я тебя смогу отвлечь.

Топлес, в маленьких чёрных трусиках—танга; стоит на коленях на диване, положив руки на бёдра. Набухшие соски. Злой взгляд.

– Ну! Чего застыл? – Ничего, что за стенкой твоя мама, твоя бабушка и дверь к тебе в комнату не закрывается? – Ничего! Они впялились в свой сраный телевизор и им всё равно, чем мы тут занимаемся. Ты фотографируешь или как? – Уже..

Несколько фотографий в разных позах – ничего необычного, каждая первая пара занимается чем—то похожим, не думая поначалу о возможной утечке отснятого материала в сеть. Закончив с фотосессией, я вынул флэшку из цифровика и после придирчивого отбора, который производила Асти, несколько фотографий отправились на адрес моей электронной почты вместе с обещанием нигде их не публиковать. И я это обещание сдержал.

Пора уезжать в очередной раз. Очередной поезд, очередная верхняя полка, очередная очередь на выход из вагона в Москве. Теперь очередь Асти нанести ответный визит.

Потратив некоторое время на согласование дат, мы пришли к единому мнению о времени её приезда. То, что я жил с сестрой, Асти поначалу смущало, но мои убедительные слова о том что сестра, в отличие от меня, почти весь день проводит на работе, имели прекрасный седативный (но без использования препаратов) эффект.

Я встретил её на вокзале. Чтобы доехать до моей квартиры, нам пришлось преодолеть (в порядке очерёдности):

– вокзальную суету – вход в метро с большими сумками – ЭСКАЛАТОР (страшная многоножка из кошмаров некоторых людей) – получасовую поездку в душном метро – получасовую поездку в электричке – получасовую поездку в автобусе – две минуты пешком от остановки автобуса до квартиры

Как только мы зашли и поставили сумки, не раздеваясь, я повалил Асти на диван и начал целовать.

– Соскучился? – Ещё бы! – Тогда я сначала схожу в душ, а потом ты дашь мне почувствовать, насколько сильно.

Если бы не усталая улыбка, сопроводившая эти слова, я был бы счастлив. Она устала. Я это вижу и предлагаю сначала отдохнуть, может быть, даже поспать.

– Я не устала. Просто в поезде была ужасная духота, теперь в сон клонит. Всё в порядке, я сейчас.

И она закрыла за собой дверь ванной комнаты.

К чему эти ненужные жертвы? Впереди неделя, или больше – время, которое мы проведём друг с другом. Успеем насладиться сексом – в любое время суток. Пока я думал об этом, она вернулась. Сняла с себя полотенце и просто легла на кровать.

После нескольких минут (точно больше семи) взаимной прелюдии Асти по—прежнему была сухая, если не считать за смазку то небольшое количество жидкости, которое оставил мой язык, пока мы бодрили друг друга в 69.

– Давай так. Я что—то не могу как следует возбудиться, но очень тебя хочу.

Размазав членом смазку по её вагине, я начал осторожно, чтобы не порвать уздечку, входить. Это было долго. Иногда болезненно для Асти, но она настаивала, чтобы я не прекращал.