Игорь Рыжов - Питерский битник

Упыри — они, наверно, и в Африке упыри, но хуже, если они ещё и не организованы…

…..Игры длились не день, не два и не неделю…..

Где–то после декады этого «вечера сурка» мы с Ванькой затребовали охранные грамоты, хотя бы до метро с запуском, о том, что «в точке ИКС» мы уже побывали, претензий нет, взять с нас уже нечего и мы следуем домой (я оборзел настолько, что мне выдали отобранный у кого–то проездной, чтобы больше меня не видеть, т. к. брали меня чаще всего «линейцы» на турникете, при попытке совмещения мною жетона с щелью для опускания, иногда, с колен). Индульгенций так и не дали.

При выходе тогда относительно вменяемым вручали квитанции об «оплате услуг» заведения (работающим — по месту отправляли), даже если выгоняли сразу, по поступлению. Интересно, как бы мы их оплачивали, если, минимум по три штуки за один день приходили бы, как датированные одним числом? Это бы уже смахивало на временную прописку!

Я своими дверь сортира полностью обклеил, поверх военкоматовских повесток, а Ваня их на гвоздик в кухне накалывал: вместо календарика в обратную сторону приспособил!

Спившиеся неодушевлённые предметы.

У меня в «Поднебесье» на Художников был сильно пьющий телевизор, старенький «Рекорд‑312». С виду — типичный представитель данной популяции: ничем не примечательный ч\u1073? даун, предпочитающий всем видам антенн 5-ти метровую медную проволоку, воткнутую в задницу и размотанную по карнизам.

После вселения на флэт он моментально утратил ум, честь и совесть, вместе с ручкой переключения каналов, окончательно перейдя на плоскогубцы, и стал огрызаться неслабым токовым разрядом на любое прикосновение. Тогдашняя моя жена, Наташка, боязливо обходила его стороной и ласково обращалась к нему «Чтобтысдохлюбимый!».

В целом — парень свой! Но и этого ему было мало, браток решил пить с нами за компанию! Суть заключалась в следующем: ежели в квартире никто не пил — то изображение в течении десяти минут резко уходило на ноль или плавно отбрасывало серую муть, как в душе партизана. А стоило открыть бутылку, так после первых принятых двухсот картинка становилась идеальной.

Обман не оптический (у меня там не одни только алкоголики собирались), просто он таким образом демонстрировал своё отношение к действительности. Бороться с этим было нельзя, чинить — бесполезно, народ привык, а вот Макс Купчевский — не поверил. Это был сложный переходный период в его жизни с полным отказом от алкоголизма по «Десяти шагам» и жуткой завистью к происходящему. Существует лишь один способ проверки в данном случае — эмпирический.

В очередной раз, собравшись на сабантуй, прихватили с собой Макса. Ночного телевидения тогда не было, да и не требовалось в общем: посидели да спать развалились, но всегда наступает утро…

Макс, проснувшись первым, с полуправедным гневом оглядев дрыхнувшее население, перешагнул через тела, помылся (Господи, хорошо хоть тогда не побрился, а то меня раз Кондратий чуть не хватанул, когда он на моём бодуне свою вечную бороду ликвидировал: подумал, что седалище со знакомыми глазами!), заварил себе чайку и включил телевизор. Ящик похмельно пробормотал ему «Гутен в морге!» и ответил всеми четырьмя каналами грустной серой жопой.

Все настройки отсылали его туда же, плюс вольтаж на отдачу резко усилился. Под матюги стали шевелиться остальные зомби. Улыбаясь Максу, разлили по 200 кубиков и усадили непьющего неверующего в кресло перед монитором, разместившись сами за круглым столом. Начиналось утро обыденного опохмела…

Человек потихоньку стал терять дар речи: после второго разлива стали отчётливо проявляться не только имеющиеся программы, но и откуда–то всплыла «Немецкая волна». Повторяю: Макс не пил ни грамма! Ему оставалось лишь выбирать между метафизикой и разумностью неживой природы. Хорошо хоть, что не перекрестил со словами «Свят, Свят!» перед уходом.

В общем, беда была с ящиком. Чтобы получать качественное изображение выхода было два: либо искать в нём дырку, куда спирт заливать, либо спиться самому окончательно. Для решения проблемы существовали, опять–таки, два пути. Интенсивный: попытаться наладить прибор самому (в ЛТП его, что ли отправлять?) и экстенсивный — получить изображение на разных каналах путём увеличения числа приборов, поскольку первый ремонту не подлежит.

Я пошел по второму: приволок ещё несколько цветных, поставил их пирамидкой и рядышком, вывел всё это Церетелевское сооружение на одну антенну и задал каждому свою функцию. А этот, гад, всегда в углу стоял в резерве, зная, что когда–нибудь и его время придёт, что–нибудь да сдохнет! И, ведь, порой приходило!..