Владимир Шинкарёв - Митьки

А хорошо бы, – сказад Митька, – собрать всех нас, митьков, одеть в тельняшки (я так и не понял, почему в тельняшки) и сфотографироваться; чтоб все были – я, ты, Володька, ты, Фил…

– Но ведь я же не митёк, – необдуманно заметил Фил. Митька выронил стакан, как громом пораженный: Как не митёк?!! Он не мог опомниться; так на любящего супруга действует известие об измене жены.

– Я браток тебе, браток, – попытался оправдаться Фил, видя, что натворил. Какое же это было слабое утешение! Любящего супруга больше бы утешили слова жены, что они могут остаться друзьями!

– Так что же… я только один митёк, и всё… Дык… Убил ты меня, Фил, убил! – вскричал Митька, рванув рубаху на груди.

– Нет, я, наверное, митёк, – бледнея, прошептал Фил.

Митька, не слушая оправданий, сполз с дивана на пол и, неподвижно глядя в одну точку, проговорил: А ведь это ты, Мирон, Павла убил!

Фил в недоумении смотрел на Митьку. Тот продолжал:

– Откуда ты? Да с чего ты взяла? А… Ты фитилек-то… прикрути! Коптит! Вот такая вот чертовщина. Сам я Павла не видал. Но ты, Оксана, не надейся. Казак один… зарубал его! Шашкой напополам!

Фил в глубоком раскаянии повернулся ко мне и взмолился:

– Ну, Володька, Володька! Скажи ему, что я митёк!

Митька невидящим взглядом скользнул по нас и заявил:

– Володенька! Володенька, отзовись! А, дурилка картонная, баба-то – она сердцем видит…

– Митька, брось! – вмешался в разговор я, – давай я тебе налью.

– Митька, брат… помирает…. – ответил Митька, – ухи просит… Затем Митька посмотрел на нас на миг прояснившимся взором и решительно рявкнул:

– Граждане бандиты! Вы окружены, выходи по одному и бросай оружие на снег! А мусорка вашего мне на съедение отдашь? Дырку от бублика ты получишь, а не Шарапова!

Нет сил продолжать описание этой душераздирающей сцены.

Относительно Фила следует сказать, что впоследствии он вполне исправил свою, чтобы не выразиться хуже, оплошность и даже внес значительный вклад в общую теорию движения митьков. Так, он разработал и мастерски исполняет сложный ритуал приветствия митьков.

Вот краткое описание ритуала.

Один митёк звонит другому и договаривается о немедленной встрече (митёк с трудом может планировать свое время на более длительный срок). В назначенный час он входит в дом другого митька и начинает исполнение ритуала: вбежав и найдя глазами другого митька, он в невыразимом волнении широко разевает рот, прислоняется к стене и медленно сползает на пол. Другой митёк в это время хлопает себя по коленям, вздевает и бессильно опускает руки, отворачивается и бьет себя по голове, будто бы пытаясь прийти в чувство после невероятного потрясения.

Затем первый митёк срывающимся голосом кричит: Митька! Браток! – и кидается в объятия другого митька, однако по пути как бы теряет ориентировку и, бесцельно хватая руками пространство, роняет находящуюся в доме мебель. Другой митёк закатывает глаза и, обхватив голову руками, трясет её с намерением избавиться от наваждения. Хорошо, если при ритуале присуствуют статисты, которые должны хватать митьков за руки, не давая им обняться слишком быстро или совершить над собой смертоубийство.

Если статистов нет, первый митёк продолжает шарить по комнате в поисках стоящего перед ним в столбняке второго митька (как ведьма вокруг Хомы Брута до тех пор, пока не зацепится за труднопередвигаемый предмет и не рухнет на пол.

Эта часть ритуала выглядит особенно торжественно. В падении должен быть отчетливый оттенок отречения от встречи; митёк этим падением должен выразить, что его нервная система не выдерживает перегрузки от волнительности встречи и отказывает.

Отмечу, что Фил с блеском и самопожертвованием исполняет этот финал ритуала – он падает с оглушительным грохотом (как говорят спортсмены – не группируясь) и без видимого усилия может непоправимо сломать всю мебель, оказавшуюся в поле его действия. Развивая тему вклада Фила в движение митьков опишу такой типичный случай.

Рано утром после четырехдневного запоя в мастерской Флоренского Фил выходит в булочную за четвертушкой хлеба.