Дмитрий Крутолапов - Первитин

Если Спаситель ко мне не придёт… Если Спаситель ко мне не придёт! Сейчас я был в шаге от веры, я был в шаге от самой настоящей Веры (да, именно так, с большой буквы), я был в шаге от предательства всех своих собственных родных предрассудков насчёт религии и христианской веры в частности. Сказать, что мне было больно – означало серьёзно преуменьшить всю глубину проблемы, серьёзно преуменьшить весь масштаб того, что я на самом деле в тот момент чувствовал. Сказать, что мне было больно – было бы очень жестокой и бесчеловечной насмешкой.

С меня снята большая часть одежды. Я понимаю, что моё внимание переключилось. Эта женщина меня протирала холодными мокрыми тряпками. Мой лоб, мою шею, мою грудь. Нет, я не хочу называть её женщиной! Это прекрасная девушка! Да, слегка старше тридцати, испещрённая долинами стресса на своём лоснящемся лице, старая, стрёмная, скорее всего скучная и руки у неё костлявые (пальцы, кстати, вообще как у старухи) – но я хочу называть её девушкой! Я хочу делать ей комплименты! Это Дева Мария! Богородица! Так вот, эта польская шлюха продолжала протирать меня, иногда давая мне попить воды из чайной чашки. Мои чувства отступали вверх и вниз, чтобы потолкаться на тонком мостике настощего момента с другими неистово рвущимися непонятно куда ощущениями.

Я чувствовал, как потоки крови несутся по моему телу, словно поезда, гружённые танками и тяжёлым вооружением, но намного-намного быстрее и с гораздо большим грохотом, настолько тяжёлым, что я чувствовал как мои сосуды – вены и артерии – совсем скоро разворвутся, словно шёлковые колготки набитые кирпичами, заполнив всё окружающее меня пространство кровью. В ушах страшный свист, звон, треск – все звуки одновременно, да с такой силой, будто в каждое ухо орёт по целой красной армии разом.

Я хотел, чтобы кто-нибудь меня сейчас же пристрелил или зарезал, но боялся, что пуля будет лететь до меня невыносимо долго, даже если будет выстрелена в упор. Нож!? Я продумывал, одновременно и такую мысль, точнее, она выстрелила и улетела за горизонт, став отвратной, словно осуществивший своё предназначение мгновение назад завязанный контрацептив. Что за мысль? Ах да, аккуратно подберём снова это вонючее изделие. Если меня будут резать, то в лучшем случае того кто будет резать, просто разрежет или прострелит насквозь струя, хлещащей и кипящей как вулканическая лава, крови, а я умру относительно быстро. В худшем случае, я буду ещё десятку сотню тысяч миллионов миллиардов лет созерцать, как в меня погружается нож, в итоге умерев, скорее от распирающего во все стороны нетерпения, а может быть смеха или даже стыда перед самим собой.

Не успел я жиденько обосраться, как эта прекрасная добрая женщина (девушка же!) со мной заговорила, практически мгновенно отключив всю эту мировую войну чувств:

– Я тебе помогу как смогу, но пойми, город кишит советскими солдатами. Тебе здесь будет совсем небезопасно!

– Насчёт красной армии – знаю.

И откуда ты это знаешь, кретин? Ты помнишь лишь как вскочил на крыльцо к этой проститутке и громко заорал, надеюсь, не на саму проститутку. Переферийное зрение! Ага! Я всё-таки приметил и косые взгляды, и обилие цвета хаки в униформе и окружающих. Остаётся лишь догадываться, почему тебе вообще дали добраться живым до чьей-либо двери. Да, именно дали! Сейчас ты жив не по своей воле! Скорее по чьей-то глупости или из интереса тебе дали пройти такой путь!

– Дама, я принёс вам шоколад! Я вас люблю!

– Эх, знаю я, что это за шоколад! На лице всё написано и по походке можно было догадаться. Глаза вообще ни с чем не спутаешь!

Она целует меня в губы. Увы, без языка! Я отчётливо ощутил, что мои глаза не могут найти себе места в этой комнате, они блуждают повсюду! Неужели ей известен первитин? Неужели ей известно что это? Кстати, мы говорим по-немецки. Она разговаривает совершенно без акцента. Куда я попал? Я знал, что помочь мне может только проститутка, как правило, они дружат с медициной и поэтому по медицинским вопросам можно спокойно обращаться к ним. Да и кто будет среди бела дня кричать на всю улицу «я ищу врача?» – это как-то стыдно, бросается в глаза, да и все начинают понимать, что ты уязвим, а ведь никто не хочет выглядеть и тем более быть уязвимым. Вот орать «где здесь шлюха?» на улице гораздо более естественно и сподручно, врачи по улицам не ходят, они сидят по кабинетам. Проститутки на улицах, можно сказать, работают. Тем более, я часто видел, как люди на улицах обращаются к шлюхам, зовут их (пускай это и их родные сёстры), а чтобы к врачам обращались на улице – ни разу не видел, поэтому поступил как нормальный здравомыслящий человек, бегая по улице в нацистской форме и крича всем окружающим «где здесь шлюха? кого здесь трахнуть?».