Глеб Васильев - Три Толстушки - Книга Нехилых Перемен

– На площади Благоденствия лимузины дают за здорово живешь, – говорили люди. – Там, поди, еще и артисты будут выступать популярные, а не какой-то сраный Канатов! Вы видели, как вчера Канатов выступал на площади Почти Всех Звезд? Да если бы не рекламные ролики, я бы уснул со скуки. Ну и коп с пистолетом еще неплохо сыграл, хотя, с драмой перегнул, конечно.

– В жопу Канатова! Айда на площадь Благоденствия! – раздались крики.

– Там уже такая толпа, что километр к сцене не подберешься.

– Ничего! Подвинутся! Или тут у кого-то нет пера или кастета, а?

– Нет! Нет таких! Вперед, на площадь!

– Погодите! А вдруг это рекламный трюк? Например, здесь я не вижу никакого артиста Канатова. Может быть, на афише специально его харю изобразили, чтобы мы ушли отсюда на площадь Благоденствия. Мы туда такие придем, и здрастье нафиг – на сцене артист Канатов. Прошу любить и жаловать. Разводят нас, как лохов!

– А где вообще этот Канатов?

– Пес его знает. Всю ночь и на рассвете наркоманы сжигали жилые кварталы. Все думали, что они его ищут. Но они, по ходу, просто обдолбались и остановиться не могли.

Доктор Гаспарян и азиат подошли к артистическому шатру за сценой. Представление еще не начиналось. За пестрыми занавесками и перегородками слышались голоса, позванивали бубенцы, напевали флейты, шипели микрофоны и покашливали динамики. Там артисты готовились к выступлению.

Занавеска раздвинулась, и выглянуло молодое лицо интеллигентного вида и в очечках. Это был испанец, чудесный стрелок из пистолета. Стреляя по металлическим пластинам разного размера и толщины, он мог с помощью пуль сыграть настоящую симфонию.

– Добрый день, – сказал он, увидев голого азиата. – Вы тоже принимаете участие в представлении? Если не секрет, то какой у вас номер?

– Номер, мать твою? Твой номер шесть, сучонок. А я не какой-то гребаный номер. Я мать твою Единственная Настоящая Звезда мать ее в этой гребаной Вселенной, – ответил азиат.

– В таком случае, я счастлив и рад нашему знакомству. Я-то просто использую огнестрельное оружие в мирных целях, – улыбнулся испанец. – Не желаете ли пару дорожек за мир во всем мире?

Азиат и доктор скрылись за занавеской. Ровняя дорожки порошка пластиковой карточкой, испанец делился с азиатом сплетнями из мира шоу-бизнеса. Оказалось, что для сегодняшнего представления на рыночной площади Три Толстушки наняли сто артистов и всем им щедро заплатили.

– Неужели все артисты настолько жадны, что готовы выступать даже на торжище перед этим зловонным сбродом? – спросил доктор Гаспарян.

Испанец зашипел:

– Тсс! – Он прижал палец к губам. – Пожалуйста, будьте толерантнее и политкорректнее. Многим артистам было противно принимать участие в этом шоу. Но артисты ведь тоже люди, они не железные. Тем, кто отказывался, обещали тройной гонорар, и они соглашались. Поймите, у артистов тоже есть семьи, дети, старые больные родители, неоплаченные кредиты или наркозависимость, как у меня.

– Из-за таких вот мать их подонков настоящее гребаное искусство находится в глубокой мать ее жопе! – Азиат в сердцах плюнул прямо на зеркало с четырьмя аккуратными белыми дорожками.

В это время заиграла музыка. На центральной сцене началось представление. Толпа зашевелилась.

– Дамы и господа! Ледис энд джентльмен! – хорошо поставленным голосом с душевной теплотой сказал конферансье. – Сегодня великий день для всей страны и каждого из нас! День примирения – чистосердечного раскаяния, прощения и искренней светлой радости!

– Болотный пень тебе господин! – донеслось из толпы.

– Сам ты бледис и жопальон! Сосни микрофонца, ошкурок!

Конферансье хотел продолжить речь, но сделать это ему было не суждено. Кто-то прямо из-под сцены запустил в конферансье презервативом, заполненным кислотой. При столкновении с головой, презерватив лопнул, и едкая жидкость обдала все лицо несчастного.

Конферансье кричал, тер лицо руками, но ничего не помогало. Шипя и дымясь, кислота сожгла волосы, кожу, выела глаза и продолжала проникать все глубже в плоть.

– Так! Правильно! – закричали в толпе. – Будет знать, как наших баб дамами называть! А то ишь, галстук нацепил, петуш штопаный!

Дежурные санитары унесли агонизирующего конферансье за кулисы.

Музыка заиграла громче. Присоединилось еще несколько оркестров: два симфонических, три эстрадных и один экзотический перуанский.

Веселая музыка пыталась заглушить вопли конферансье и вой толпы.