Маргарита Черкасова - Универсальный принцип

Женщина хлюпнула носом.

– И что было после того, как вы осознали?

– Что? Да ничего… Жить пытались. Приспосабливались друг к другу. Злились… Особенно мой муж, он злился чудовищно. И тому была веская причина… До того момента, как я уговорила его сделаться отцом, он стоял под номером 209 в очереди на вазэктомию и через год-два ждал операции. Уж скольких ему это сил стоило… Сколько он взяток дал! Сколько порогов обил! В конечном счёте признали его невменяемым и для отцовства негодным… Но… я вмешалась… Я действовала настойчиво. Я была безжалостна к его желаниям. Ведь… я хотела ребёнка! Очень хотела!

Хотела воссоздать себя заново. Хотела получить ещё один шанс… Мой муж говорил, что ребёнок… это… Эм-м-м… Это буду не совсем я… Точнее, вовсе не я… Но… но моё желание было велико… Я хотела быть матерью самой себя. Вырастить собственное идеальное воплощение. Безупречная мать для совершенной дочери. Сумасбродные мысли… Возможно… Надо было остановиться. Но я не могла перестать думать об этом.

И потом тот навязчивый журнал, на который мы были принудительно подписаны. Как же он назывался? Хм-м… «Дайджест о радостях материнства», по-моему… Выпускается Семейным комитетом. В каждом номере журнала… на благоухающих типографской краской страницах живут румяные мамы, благодушные папы и весёлые дети… Они мироточат счастьем. Они воспламеняют зависть. Они принуждают плодиться. И я подчинилась!..

Но мой муж оказался прав, я не родила себя. Но родила другого. Которого незамедлительно принялась мучить своей злобою… С невиданным исступлением стала я исполнять новую роль несчастной матери, подвергая пыткам и себя, и мужа, и врачей. Огромное количество врачей… Толпы врачей… Вереницы… Но все мучения оказались бесплодны. Никто не в состоянии был нам помочь. Я лишь одно поняла наверняка – никто ничего не может сказать об этой болезни (да и о любой другой, наверное) со 100% уверенностью. Книги противоречат одна другой… Врачи противоречат книгам, своим коллегам, а зачастую и самим себе, – женщина тяжело вздохнула. – Но… в любом случае… такой финал… хм-м-м… одним словом… хорошо, что мальчик умер… так лучше… для него… Ведь ему же было больно… Он же, наверное, всё равно что-то чувствовал…

Свидетельница номер раз громко сглотнула и поспешила закончить:

– Нет-нет, не подумайте, что мы обижали его как-то… физически… Нет! Поверьте… Но мы обижали его морально, понимаете? Говорили много гадкого… И думали… Наверное, он это чувствовал… Чувствовал себя… э-э-э… неполноценным… лишним что ли… Бог его знает… Одним словом, что-то нехорошее он непременно чувствовал.

Женщина принялась нервно мять свои ладони.

– Может быть, вам воды принести?

– Нет, спасибо, вы очень любезны, – она помолчала, всматриваясь в лица присутствующих. – Понимаете… современная медицина… она… она уже ушла далеко вперёд. И-и-и… она многое знает и умеет… Но… но нам не позволяют использовать её… эм-м-м… потенциал, её ресурсы. Методы обследования внутриутробного плода, которые применяют сегодня в больницах, уже давным-давно устарели. Я знаю. Я читала в запрещённой литературе, что в Цифровой период существовал еженедельный диагностический комплекс для беременных. Он позволял с максимальной точностью выявить наличие патологий у эмбриона. Если бы мне в своё время провели такую диагностику, то… то… о болезни ребёнка стало бы известно задолго до родов и… и не пришлось бы его рожать, – Свидетельница хлюпнула носом дважды, пригладила рюши на блузке. – Ведь он же не жил, а мучился! Ведь никто такого ребёнка не желает… Ведь все хотят симпатичных, с весёлыми глазками… А когда из тебя выходит безразличное к окружающему миру существо… такое всё… само в себе… Это нестерпимо! Хочется положить конец… всему…

Она достала из левого кармана носовой платок и отчаянно высморкалась.

– Воды?

– Нет-нет… После родов я была особенно беспомощной, жутко уставшей и какой-то невероятно изношенной что ли… Чувствовала вокруг себя шелушащуюся старость и мозолистое изнурение. Наверное, мой муж испытывал нечто подобное… А однажды всё как-то само собой разрешилось, – Свидетельница тяжело вздохнула. – Был воскресный вечер… Мы сидели с мужем и разговаривали… Про сына. Про его будущее… Про его будущее без нас… В принципе, про его жизнь без нас… Но кому он нужен, кроме нас? Если даже мы не можем полюбить и принять его, то другие разве смогут? То есть – не станет нас, не станет и нашего сына! Он не сможет сам о себе позаботиться, но и мы не сможем скоро заботиться о нём должным образом… Не сможем, потому что будем пенсионерами… И у нас просто не будет ни физических, ни моральных сил.