Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров

Демпси на протяжении всего рассказа только зубами скрипел, свернувшись в углу, как пружина. Плевать, что он едва не убил проклятого рыбака! Маккензи запомнит не это, а позорный, обидный, заставший врасплох первый удар. И пусть рыжий гад с лихвой заплатил за свою дерзость – все равно история войдет в анналы под названием «Как Демпс на карьере по морде получил». В многочисленных пересказах злополучный первый удар обретет яркость и вес, а ответная трепка поблекнет и забудется, и весь эпизод будет выглядеть как подвиг неизвестного рыболова – сияющая улыбка Маккензи была тому лучшим подтверждением.

Кончилось тем, что Гарет, проникшись жалостью к пережившему унижение Демпси, а может, опасаясь последствий драки, согласился развезти всех по домам. По мере того как мелкие пригородные коттеджи вырастали в многоэтажные монолиты, Скиннер все беспокойнее думал о том, что должен немедля ехать к Кей. Но тут Маккензи предложил по пиву, и отказываться было глупо, ведь одна кружка еще никому не повредила.

Гусиный взгляд Джойс Кибби лишь на секунду – так показалось ее затуманенному рассудку – перекочевал со скворчащей яичницы на фотографию, что скромно притаилась на декоративной полочке. Эту полочку, как и прочую кухонную мебель в стиле эпохи Тюдоров, собственными руками смастерил ее муж.

Снимок был сделан на курорте Скегнесс: она, Кит и двое детей. Год, наверное, 1989-й. Тогда еще все время шел дождь. Их сфотографировал парнишка по имени Барри, обслуживающий аттракцион «Потешный гольф». Для большинства гостей это была обычная семейная карточка, одна из многих, тем более что дом Кибби старыми снимками буквально набит; Джойс, однако, воспринимала ее как магический, трансцендентный объект.

Ей казалось, что на фотографии схвачена глубинная сущность их семьи: Кит со своей жизнерадостностью, добытой тяжелым трудом; Кэролайн с детским вызывающе-ястребиным весельем, которое она не утратила, даже повзрослев; Брайан, улыбающийся робко, словно боясь привлечь злые силы слишком открытой демонстрацией своего счастья, – осторожность, унаследованная от матери…

Ноздрей Джойс коснулся запах гари.

– Ах, господи! – Она убрала сковороду с конфорки и принялась ворошить припекшиеся яйца деревянной лопаткой. А всему виной пилюли, которые прописал доктор Крейгмайер! Нервы успокаиваются, зато ходишь как сонная муха.

Но где же Кэролайн?

Джойс Кибби, худощавая женщина без малого пятидесяти лет, с большими тревожными глазами и выдающимся носом, пересекла кухню и позвала, высунув голову в коридор:

– Кэролайн! Завтракать!

Кэролайн Кибби в своей комнате на втором этаже приподнялась на локте и убрала с лица светлые волосы. Со стены ее приветствовал огромный плакат Робби Уильямса. Певец всегда казался таким милым, трогательным… Но сегодня что-то случилось: Робби смотрел чуть ли не простаком. Кэролайн выпростала из-под одеяла ноги, помедлила, рассматривая гусиную кожу на икрах. Снизу донесся крик Джойс:

– Кэрола-а-а-айн!

– Иду, блядь!.. – буркнула Кэролайн, глядя на плакат.

Она соскочила с кровати, поежилась от холода, сняла с крючка на двери голубой халат и накинула на плечи. В коридоре она инстинктивно запахнулась, прикрыв грудь. Брат собирался на работу: дверь в ванную была открыта, оттуда шел пар. На запотевшем зеркале сочилась криво нарисованная звезда Давида. Брайан уже облачился в темно-синий костюм, купленный по настоянию отца специально для новой должности. Костюм сидел хорошо, скрывая болезненную худобу брата, превращая ее в элегантную изящность. Совсем другое дело. Да, подумала Кэролайн, костюмчики ему идут.

– Шикарно, – оценила она.

Брайан в ответ улыбнулся, показав крупные белые зубы. Хорошие у братишки зубы, красивые. Сегодня у Брайана важный день. Новая солидная работа, крупный санитарно-эпидемиологический отдел, не то что контора в округе Файф. Жалованье на несколько ступеней выше. И вдобавок добираться ближе и дешевле. А с другой стороны, ответственности не в пример больше.

По усталым глазам брата было заметно, что он волнуется. Хотя сейчас для всей семьи трудное время.

– Нервничаешь? – спросила она.

– Не-а… чуть-чуть.

– Кэрола-а-айн! – Высокий, гундосый голос Джойс. – Завтрак остынет!

Кэролайн перегнулась через перила:

– Да слышу я, не глухая!!!

Брайан с тревогой отметил напрягшиеся сухожилия на шее сестры.

Джойс мгновенно прекратила кулинарную возню; гнетущая тишина поднималась с кухни душным паром – можно было подумать, что рядом с матерью лежала, истекая кровью, соседка, которой снайпер прострелил голову.