Эдуард Лимонов - В плену у мертвецов

Мэр Нью-Йорка Джулиани, как стало известно позднее, заказал 30 тысяч мешков для трупов. Но что там осталось от трупов, если на них обрушились многие сотни тысяч тонн? Если на живую мышь скинуть десяток кирпичей, что останется от мыши? Даже кожи не останется. Сукровица и вода, и несколько тканей, но и они тотчас подсохнут в пыль. 30 тысяч мешков нечем заполнять, мэр Джулиани!

Янки убивали с небес жителей Сербии. Они разбомбили, помню, поезд, идущий по мосту. Погибло сто человек. Они оправдались тем, что они целили в мост. Они бомбили телевидение Сербии. Её учреждения. Они бомбили иракских солдат аэрозольными бомбами. Невинные, широкоплечие, улыбчивые, добродушные янки-распиздяи. Сейчас, снимая из Бруклина на видео свои горящие башни, они ревут, напрягая брюха: «Oh, My God! Oh, My God!» Им больно, больно их толстым ногам, сытым желудкам, оболочке их глаз больно. Увидеть такое! Но ваши оседающие башни, горящий Пентагон, эти картинки называются скромно и благородно – «Высшая справедливость, карающая несправедливость за совершённое ею зло». Государство Соединённые Штаты Америки злобно принесло столько горя странам – «изгоям», столько горя, что народные мстители этих стран прибегли к неармейскому способу войны против Империи Зла.

Я разбудил Мишку. Я потряс худое плечо молодого бандита. «Мишаня, неизвестные самолёты атаковали Америку! Мишаня!» Молодой бандит пробормотал «Не может быть…», и недовольно пробудился. Разобравшись, в чём дело, он принял участие – уселся на корточки между шконок, а вопрошающий взор устремил на телеящик. Часам к девяти появился Шамс и мы ввели его в курс Истории, развёртывающейся у нас перед глазами.

В моей книге «Дневник Неудачника», написанной в 1977 году в Нью-Йорке есть несколько картинок будущего. Город полностью разрушен, в развалинах кое-как обитают опустившиеся жители некогда Великого Города. На месте Бродвея течёт река. Через Бродвей устроен примитивный перевоз. Я ненавидел тогда этот город, безработный и одинокий. И вот четверть века спустя наблюдаю реализацию своих пророчеств. Клубы известковой пыли и пепла, затемнение воздуха, пожары, бегство толп, заваленные обломками башен кварталы… Паника, страх, паника. Перепуганные, жирные, беспомощные, нью-йоркцы лавиной бегут в Верхний Манхэттен. А Дрезден вы помните, а Кёльн, а Хиросиму и Нагасаки, а Белград, а Багдад, янки?!

Шамс соорудил из последних остатков моих помидоров и огурцов салат. Возбуждённые до крайности зэки, мы поужинали. Одновременно узнавая постепенно, что четыре самолёта были угнаны из пассажирских аэропортов из Бостона, Нью-Арка и Лос-Анжелеса. Что два самолёта-сперматозоида вонзились в тела башен, один влетел в западное крыло Пентагона, а ещё один потерпел крушение в Пенсильвании. Его сбили по приказу Джорджа Буша американские ВВС, он летел то ли на Белый Дом, то ли на резиденцию Буша в «Кэмп Дэвид», то ли на атомную электростанцию.

На следующий день газета «Коммерсант» прибыла в камеру с заголовком «Armageddon now». Ну да, Армагеддон, Апокалипсис для Соединённых Штатов. Для тех же, кого Соединённые Штаты не жалея убивали доселе; высокомерно, выглядывая из своей техники, презрительно, не рискуя; сверхчеловеками проносились жители Америки на сверкающих машинах над городами стран-изгоев, над Багдадом и Белградом; для этих – радость. Даже в Чечне, которую Штаты не бомбили, вот какая была реакция: «Ведь когда взорвали WTC, они тут все радовались как дети: пели, плясали прямо на улицах, поздравляли друг друга». («Коммерсант» за 25 сентября). « Joy now!» А в тюремных стенах картинка «Справедливость, карающая несправедливость за совершённое ею зло», – вызывает восторг, ведь в тюрьме над каждым зэка совершена несправедливость. Мы ликуем. Шамс, маленькая пухлая обезьянка, таджик, совершает над дальняком омовение: моет яйца, уши, лицо, ноги. Вскарабкивается на кровать, преклоняет колени, шепчет молитву, кладёт поклоны Аллаху и возвращается к телевизору.

Я прожил в Нью-Йорке шесть лет. Я написал о Нью-Йорке четыре, нет, пять романтических произведений: «Это я, Эдичка», «Дневник неудачника», «История его слуги», «Палач», "316, пункт "В", и ещё множество рассказов. Я стал затем, в должный срок, руководителем молодёжной организации, оравшей у американского посольства: «Дайте нам американца, мы ему отрежем яйца!» – вот и отрезали яйца! Вот и отрезали! Высокомерная жестокость янки наказана. Мишка – самый консервативный из нас, у него нет ненависти к америкосам, у него с ними завистливое соревнование. Не далее чем три дня назад он вещал со шконки: «Что их день Святого Валентина, разве это круто? Каких-то семерых гангстеров замочили в гараже в один присест, это не крутизна. У русской мафии бывали побоища с полусотнями трупов». То есть Мишкина гипертрофированная гордость русского бандита заставляет его соревноваться с янки. И вот они повержены!