Андрей Бехтерев - Смерть 2

– А если вам не ходить?

– Что значит не ходить? Это ты можешь выбирать, а я давно уже все выбрал. Куда повернет мой нос туда я побегу. Вариантов не хочу. Со мной все равно ничего сейчас не случится, кроме главного.

– А с Ирой? – спросил Федор.

Эдик усмехнулся и с улыбкой посмотрел на своего попутчика.

– Тебе приглянулась моя жена? – спросил Эдик.

– Просто спросил, – сжав зубы, ответил Федор.

– Я шучу. Меньше всего я ее ревную. Все это глупости, – сказал Эдик, – Верность – неверность. Вся эта деревенская порнография. Меня больше беспокоишь ты. Лучше не связывайся с Ирой. Даже если появится повод. Она девочка непростая. Я тебе уже рассказывал, как ее нашел. Хочешь подробности?

– Хочу – сказал Федор и напрягся.

– Я ее искал по своему волшебному методу. И так же как сейчас я не знал, что именно найду. Я думал, что когда достигну цели, меня разорвет на части, а вместо этого я встретил более-менее обыкновенную девушку. Убедившись, что продолжения не будет, я был крайне удивлен. Пришлось влюбиться, жениться и родить дочку, что бы хоть как-то окупить свои старания.

– Ты ее не любишь?

Эдик засмеялся.

– Представь себе, – ответил он, – что ты продал себя в рабство, а полученные деньги положил в банк под проценты. Как бы ты стал относиться к этим процентам? Как к единственному оправданию своего решения. Любовь и ненависть целиком и полностью зависят от суммы ежемесячных выплат. Свою Иру я чаще люблю, чем ненавижу. Других чувств к ней у меня нет. Но ты задал неправильный вопрос. Спроси меня лучше, что именно я искал тогда, когда нашел свою жену.

– И что же ты искал? – спросил Федор.

– Я искал сказку, – ответил Эдик, – точнее то, что отличает сказку от разной мистики, фантастики и прочих неисчерпаемых человеческих фантазий. И, в конце концов, я нашел Иру. Но если она и сказочный персонаж, то что-то между Спящей красавицей и профессором Морриарти. Короче, думай сам, если есть желание. Я давно уже обломал все зубы. Ели она и Спящая Красавица, то мой поцелуй ее явно не разбудил.

Из «Законченного»

Никакие стены и цепи не освобождают нас от свободы.

Эдик и Ира пошли к Густаву. Эдик предварительно позвонил. Договорились на 6 часов вечера. Ира по настоянию мужа надела свое единственное вечернее платье. Эдик был в единственном костюме. Не успели они позвонить в дверь, как она распахнулась. Эдик пропустил жену вперед. Ира вошла. В коридоре стояла Антуаннета. Она была в белом кудрявом парике, в платье с глубоким декольте и широкой юбкой a-la 18 век. Наряд был явно позаимствован из театрального реквизита. Антуаннета специально для гостей сделала глубокий реверанс. Эдик, сделав вид, что они не знакомы, представился сам и представил свою жену. Ира с улыбкой попыталась сделать ответный реверанс и вышло смешно. Эдик, озадаченный присутствием своей знакомой, сразу пошел в гостиную. В гостиной сидел Густав. Он был в еще более бутафорском наряде, чем его дочка – в наряде средневекового вельможи. Их наряды были, похоже, позаимствованы из одного спектакля. Костюм Густава был кое-где протерт до дыр, но старика это ничуть не смущало. Его осанка и сдвинутые брови просились на картину. Вслед за Эдиком в гостиную вошли Ира и Антуаннета. Увидев Иру, Густав медленно поднялся с инвалидного трона на колесиках, подошел к девушке, резво преклонил колено и поцеловал ей руку. Эдик поморщился. Антуаннета тем временем, собрав все свои юбки, присела на стул. Густав встал и, держа Иру за руку, подвел к креслу и предложил сесть. Ира, с лукавой улыбкой, села. Густав повернулся к Эдику и, улыбнувшись, протянул ему руку. Эдик пожал ее и, не дожидаясь приглашения, приземлился рядом с женой на табуретку. Старик тоже сел. Повисла пауза.

– Говорят, вечером дождь пойдет, – сказал Эдик, когда пауза стала критической.

– Нет-нет. Неправильно. Беседы так не начинают. У меня лучше получится, – ответила Антуаннета и засмеялась. Эдик краем глаза взглянул на нее. Присутствие этой разряженной барышни его крайне раздражало.

– А вы любите смотреть, как горит бумага? – манерно начала разговор Антуаннета. – Бумага горит красиво. Она очень ласкова к огню. Думаешь, что огонь вот-вот сдохнет, а она не отпускает его, тянет на себя, как одеяло, мечтая спрятать все, чем исцарапано ее тело. Мечтая спасти единственное, что ее по-настоящему окрыляет. Это называют влюбленностью.

Ира во все глаза разглядывала журналистку.