Алексей Авшеров - Жулик

‒ Какие у него шансы? – спросил родитель, пошуршав листиками.

‒ Математику, может, и вытянет, а по физике тройка в лучшем случае!

Возвращались молча, и я старался не смотреть на отца.

Дома, обсудив поездку, мама разрядила гнетущую атмосферу легким скандалом:

‒ Догулялся? Отец не пристроит – осенью загремишь в армию! Не дури, иди куда велят.

Я хорошо понимал маму. Если выбор института разногласий не вызывал, (папа работал начальником в МАПе), то специальность оставалась камнем преткновения в семейной дискуссии.

Склонностей к чему-то я не испытывал. В детстве мечтал стать летчиком, пожарным, потом танкистом. К семнадцати годам желания иссякли. Теперь я хотел пожить в свое удовольствие, не обременяясь ни новыми знаниями, ни трудностями их получения. Оценив науки, я выбрал экономику, как наименьшее зло. К тому же факультет считался бабским, и там я надеялся потерять тяготившую невинность. Не радовал высокий проходной бал, однако плюсы перевесили, и, наперекор родне, я подал документы туда.

Подошли вступительные экзамены, время крушения надежд, либо воплощения их в жизнь. Сдав физику на пять и алгебру на четыре, вопреки прогнозам, я досрочно поступил на экономический.

Первый день студенческой жизни запомнился далеким от учебы событием. В ожидании лекции я сидел у двери и с любопытством наблюдал, как аудитория наполняется молодежью. В числе прочих во шла девушка и в поиске свободного места расположилась рядом. Выглядела она бесподобно! Высокая, не ниже 170 см, стройная, затянутая в нежно-голубой «Wrangler» девица расстегнула ворот ветровки. Время остановилось. С замирающим сердцем я смотрел, как под длинными тонкими пальцами бегунок молнии открывает большой красивый бюст, затянутый в нейлон водолазки. Я замер, боясь пошевелиться, в брюках моментально стало горячо и тесно. «Какая телка!» – в голове вихрем пронеслись похотливые мысли, и я лихорадочно стал искать повод для знакомства. Выяснилось, что мечту мою зовут Наталья Касацкая и учиться она будет в параллельной группе.

Забегая вперед, скажу: мечта сбылась. Спустя три года я все-таки познал Наташкины прелести, не испытав при этом ничего нового: восторг от первого секса пропал вместе с невинностью годом раньше.

Учебная рутина свела на нет эйфорию от поступления. Рано вставать и таскаться в институт на другой конец города быстро надоело, а предвзятое отношение преподавателя окончательно расстроило мой альянс с науками.

Экзаменационная сессия заканчивалась. Мою зачетку украшали четыре пятерки, впереди маячили перспектива повышенной стипендии, зависть и уважение сокурсников и последний экзамен по физике.

Экзаменатор, гипертоник с мясистым носом, выслушав ответ, что-то спросил, потом еще, и пошло-поехало. Вопросы посыпались, как из рога изобилия. Дядька поймал кураж.

‒ Что-то вы слабо! В других науках преуспели, а по физике не очень, ‒ высоким тенорком пропел он, растянув рот в гадливой улыбке.

‒ Можно я приду еще раз? ‒ мне не хотелось портить зачетку тройкой.

Преподаватель помедлил и размашисто, залезая на пустые строчки, вывел «удовлетворительно». Храм науки в моем сознании рассыпался, как карточный домик. В институте я стал редкий гость.

Статус вольного студента, помимо неоспоримых преимуществ, таил и скрытые, неприятные сюрпризы. Alma mater напомнила о себе звонком старосты – ответственной, строгой и некрасивой барышни.

‒ Хочу обрадовать, – сказала она скрипучим голосом, – ты догулялся! Маринин, лектор по «Сопротивлению материалов», ни разу тебя не видел и решил познакомится с тобой на зачете, который примет лично. Ты понял?

‒ Понял, ‒ оторопел я. ‒ И что делать?

‒ Сопромат учить, ‒ ехидно ответили в трубке.

Ситуация складывалась мрачная. Зачет я, конечно, не сдам, сессию провалю, а там и отчисление!

Вспомнив старосту, я засел за учебник, однако ничего не высидел. Наука в голову не шла, и я придумал сдать зачет кому-то другому. Предвидя это, злобный Маринин предупредил коллег, и все, кого я просил, ругаться с сыном маршала, почетным английским лордом и парторгом кафедры не хотели. Я приуныл, но помощь пришла от куда не ждал. По секрету мне рассказали, что на днях из отпуска выходит преподаватель, более самостоятельный в принятии решений, чем его малопьющие коллеги, и это последний шанс. Главное – застать его трезвым.

Сумерки несмело заглядывали в большие окна старого корпуса, когда в коридоре гулким эхом отозвались нетвердые, шаркающие шаги. Мы слезли с подоконника. Навстречу двигался невысокий дядька с большим портфелем. Седоватая щетина, мятые брюки с вылезшим краем несвежей рубашки подтверждали алкогольное реноме субъекта.