Василий Вобленко - Осколки льда

Коридор смерти… Кровавый лабиринт. Палата номер два: чудовище, расчленившее грудничка кухонным ножом на глазах жены. Стена безумия, рубашка с зашитыми рукавами.

Палата номер четыре: убивал гомосексуалистов, насилуя «розочками» бутылок.

Номер семь. Растлил восьмилетнюю девочку, порезал сухожилия и совершал коитус с ещё агонизирующим телом. Меня преследовал его похотливый, плотоядный взгляд.

Шизофреник из десятой задушил престарелую мать, размозжил голову молотком. Вырезал груди и половые органы, вскрыл брюхо, наслаждался внутренностями. Досуг каннибала – мочиться в угол, молиться в том же углу.

Тринадцатая… морил голодом подростка, насиловал, довёл до суицида. Тело сжёг, мастурбируя на запах горелой плоти.

Пятнадцатая… Семнадцатая… То, что я рассказываю ВАМ, людям с большой земли, покажется фантастикой, сценарием для низкопробного голливудского ужастика. Но реальность страшнее, ОНА рядом. Колется холодом, кусает. А пена на губах оставит белесый налёт, склеит губы.

Кто нарёк себя богом? Кто позволил отменить смертную казнь?

Коллеги скармливали мне страшилки. Ржали, давили на психику. А я непроизвольно представляла обгорелую человеческую плоть. Рыдала и выташнивала. В ночных кошмарах меня насиловали ножом, свежевали грудь. Я осязала аромат крови и плавящейся кожи. Стонала от фантомной боли миллионов сгорающих клеточек. Проснувшись, до утра призраком бродила по комнате, гадая, как не двинуться головой.

Я заучила всех. Каждый – покрытое ядом лезвие ножа. Незаживающий рубец на запястье. Гноящийся фурункул.

Приковылял полумёртвый сентябрь, третий месяц испытательного срока, прихватив сильнейшую простуду. Никаких больничных: каждый на счету. С отсутствием опыта и чёрной меткой в трудовой лишь на паперть. Мать, как будильник, воскрешала на работу пощёчинами и водой. Я трусилась от холода, растирала воспаленные глаза. Знобило, клонило в спасительный сон. Голос пропал. Я объяснялась жестами, что приводило пациентов в восторг, вроде детской игры.

Ближе к экватору пришли тяжёлые месячные. Боли бесстрашные к таблеткам приковали к кушетке. Живот рвало хирургическими клещами. Свалиться на кушетку в сестринской, пожалуйста, хоть пятнадцать минут… Казалось, кошмару нет конца… Не проснётся Белоснежка с обожжёнными хлоркой руками. Грязный туалет не волк, себя не вылижет. Дымящий кофе заменил тепло дома, а мытьё обгадившихся – хобби.

***

12 агвуста 203 года

Привет мой днивник Прости что Прячу Тибя в падушке но рибята Могу т иг о атабрать.

Лина сказала ч то я бытстро учусъ и харашо пишу. Ана сказала Что мне Надо писать Каждую новаю Мысль болшой буквой. Это очинь тяжило но я Буду Делать как ана сказал а.

мы с ней занимаемся. Лина просит Миня вытащить Язык просит паднять его наверх и пакачать встораны Но мой язык прячется абратно и текут слюнки.

Мы с ней делаим УПРОЖНЕНИЯ. Я пишу их сюда патамучто постоян о забываю а я хочу делать их ночию кагда лина спит дома.

Дудачка. Губы нужна Слажить трубачкай и вытянуть впиред.

Заборчик. нужнА улыбаца чтоб показатъ зубки.

Кролик. Нужна поднятъ верхнюю губу

Злая лошадка. Нужно фыркать как лошадь

Грибок Язык плотно Прикладватся верх

Хамяк. надуваютца обе щеки затем правая и левая

***

………..Мама, кто посмел спрятать тебя за грязной ширмой? Кто доверил жизнь набору микросхем? Или разноцветная дорожка индикаторов – взлётная полоса для души? Так ты уйдешь? Воспарив сквозь бетон потолков?

Трубочки, как ветки бамбука проросли сквозь рыхлые ткани тела. Непослушные корни заполнили капилляры, разорвали тонкие стенки сосудов. Синтез воздуха – магия. Творец создал жизнь. Человек научился хранить умирающую плоть, приручив адскую машинерию. Но… Противоестественно бороться с вечным покоем. Смерть не победить разрядом тока.

Дисплей подмигнул жидкокристаллическим глазом. Он, всевидящее око, узрел то, что недоступно человеку. Биоэлектрические импульсы больше не симфония – собачий вальс, сыгранный одним пальцем на расстроенном рояле.

А дальше!? Что делать если сердце – сморщенный орган, червивое райское яблочко? Его не запустить, как насос с покореженными лопастями. Дай умереть клинически, увидеть свет в конце норы дождевого червя, которую вы по ошибке нарекли тоннелем. Вытащи наружу в нарисованную китайским фломастером реальность. Ещё не усопший до конца дней будет вспоминать мелодию арфы, заманивающую в блаженное забвение. Повесь бирку со временем смерти и забудь. Но, нет. Дыхательный мешок надувается, трубочки гонят биомассу в пищевод. Автоматика, как злая собака залает, спасая хозяйку. Псы чувствуют близкую кончину, но продолжают вылизывать пальцы и жалобно скулить.