Карлтон Меллик-третий - Сатанбургер

Христиан продолжает:

– Даже несмотря на то, что их делают из собачатины.

Я трясу головой в знак несогласия.

– Спорю, это кошатина.

– Не-е, должна быть собака. Кошки не могут быть такими вкусными.

– Ты имеешь что-то против кошек?

– Кошки – полный отстой. Ненавижу их, дерьмецов.

– Это вовсе не значит, что они плохи на вкус…

– Не важно, все равно они – полный отстой.

Лист говорит:

– Спорим, «карне асада» – это собака, а «карнитас» – кошка.

– Нет, «карнитас» – это свинина.

– Ни фига, я пробовал приготовить буррито из свинины дома, но вкус получился совершенно иной, не такой, как у здешней «карнитас».

– А вообще хоть получилось?

– Взорвалось к черту.

Бабуиниха подает голос.

Христиан сдается:

– Ладно, если «карнитас» – это кошка, а «карне асада» – собака, то что тогда «коризо»?

– Потроха и внутренности всего вышеперечисленного.

– Да?

– По мне, чувак, который это придумал, просто гений.

– Да уж, нужно быть гением, чтобы приготовить внутренности и всякие языки так, что пальчики оближешь.

– Угу, и не забудь о прямой кишке.

Бабуиниха бьет себя.

Я позволяю Божьему оку посмотреть по сторонам.

Оно отправляется в книжный магазин в самом сердце Торговой башни, где единственный в мире популярный писатель подписывает свои книги. Да, люди до сих пор читают. Но только лишь следуя привычке. И читают они всегда только одного, невероятно модного автора. Никому не интересно искать что-то еще, потому что они думают:

– Должно быть, он ничего – иначе зачем издавать миллиардные тиражи и писать на обложке «бестселлер».

Даже если книга ужасна, они ее купят. Потому что люди должны что-то читать каждый день вечером перед сном. Вовсе не обязательно, чтобы книга была хорошей, образовательной или поучительной. Даже художественность и развлекательность от нее не требуется. Книга должна быть из тех, что читают все – книга того автора, о котором все слышали, так что потом обсуждать прочитанное очень удобно.

Все, кто читает художественные романы – а их очень, очень немного, – называют этого Гиганта литературы суперпродажным. Я тоже называю его так, хотя романов не читаю. Мое бедное зрение годится только на комиксы.

Со временем чтение как привычка забудется и перестанет существовать в человеческом мире как таковое.

Писательство больше не искусство, это бизнес. Неважно, о чем пишет автор, главное, чтобы он делал это быстро и его книги были замечены. Нередко суперпродажный автор уже давно мертв, и кто-то еще более бездарный пишет от его лица, но люди будут покупать книги этого самозванца, даже если совершенно ясно, что они – подделка.

Всем все равно. Даже мне.

С улицы к книжному магазину ведет указатель. Сейчас автор подписывает экземпляр для ботаника с лупами вместо очков. Ботанику на самом деле очки не нужны, но, поскольку он принадлежит к типу ботаников, в его обязанности входит ношение толстенных очков, даже если они фальшивые. Писатель возвращает книгу.

– Спасибо, – благодарит Ботаник. – Вы лучший в мире писатель.

– Конечно, – отвечает Суперпродажный.

Нэн следующая в очереди. Она носит темное платье с длинными рукавами, а на ее лысой голове красуется татуировка Блондинка. Она бросает на стол красную книгу.

– Это не моя книга, – удивляется Мегапродавец.

– Ну и что? – Нэн не смутилась. Лицо автора изображает страдальческое непонимание. – Тут подписывают книги, не так ли?

– Да, но только мои книги. А не… – он смотрит на обложку, – Марка Америки.

– Но ваши книги мне не нравятся. А эта – на порядок лучше. Подпишите ее.

– С какой стати? Она не моя.

– Вы всегда подписываете свои книги, почему бы не подписать чужую для разнообразия?

– Вы ненормальная, оставьте меня в покое.

– Ар Келли подписал для меня альбом «Рэтт».

– ВАЛИ ОТСЮДА!

Старушка Нэн покидает магазин.

Она моя подруга. Ну, как бы подруга. Она девушка одного из моих друзей/соседей, кроме Гроба и Христиана. Она никогда не разговаривает со мной, возможно, потому, что я никогда не разговариваю с ней, но все равно я считаю ее подругой. Христиан тоже не очень-то с ней ладит, но они тоже считают себя друзьями. Девушки не любят Христиана, считают его отвратительным и страшным, возможно, потому, что так оно и есть.

Мы встречаемся с ней у выхода из Торговой башни. Христиан все еще глотает свои золотые крупинки. Обменявшись положенными приветствиями, мы занялись делом. Я называю это «делом», но имею в виду просто поиск способов убить скуку. Очень трудно найти что-то интересное в мире, который погрузился в скуку. Однако каждый день мы стараемся найти что-нибудь новенькое, мы всегда заняты, мы не такие, как мир за пределами Риппингтона. Такова жестокая необходимость.