Александр Казимиров - Старинные миньятюры

– Что, царь уже приехал?

Не зная, что ответить, Фердинанд развел руки. Он с удивлением таращился на хозяйку и пытался сообразить: в своем ли она уме или пора ехать за доктором? Богомазова зевнула.

– Во сне привиделось, будто царь в гости пожаловал. Первый раз в жизни сон запомнила – и сразу такое. К чему бы это?

Вопрос застал Фердинанда врасплох. Он вытянул руки по швам, стал переминаться, двигать бровями. Уподобившись библейскому пророку Даниилу, пришел к заключению:

– Это к добру, матушка. Сдается мне, царь снится к благодати. Сами подумайте: ну зачем ему ехать в такую глухомань? Только для того, чтобы выразить вам свое почтение?!

Успокоившись, старуха распорядилась накрывать на стол.

– Je crеve de faim! (Я умираю от голода!)

Изредка в жизни происходят настолько непостижимые совпадения, что у человека возникает впечатление, что это уже было, или Господь заранее предсказал то, что должно произойти. Как бы там ни было, но в тот самый год, когда Богомазовой приснился чудный сон, на царя накатила блажь – прокатиться по Руси, посмотреть, что и как, а заодно развеять терзавшую его меланхолию.

Холодным костром полыхала осень. Багрово-золотые кроны деревьев купались в чистой синеве неба. Промокшие насквозь травы клонились к земле, а воздух, обкуренный туманом, бодрил. Окруженный свитой государь любовался проплывающими за окном кареты пейзажами, дымил трубкой и устраивал короткие привалы среди бескрайних полей и перелесков; ночевать останавливался в первой подвернувшейся на пути усадьбе и наблюдал за впечатлением, оказанным на хозяина. Не ожидавшие визита царя помещики не знали, чем потчевать высокого гостя, где постелить, и стоит ли подкладывать ему под бок горячую девку, чтобы тот не замерз осенней ночью. Император по-свойски хлопал хозяина по плечу, вел себя на равных и не требовал невозможного. Поутру экипаж продолжал путь, оставляя владельцу усадьбы воспоминания до конца жизни.

Затягивая окна пленкой из воды, в сумерках сыпал мелкий дождь. Он рисовал на лужах круги и раскачивал тонкие ветви рябины. Пелагея Ильинична клевала носом, когда Фердинанд ворвался в комнату и простуженным вороном каркнул:

– Царь приехал!

Огонь на свечах дрогнул. Богомазова не успела подняться, как перед ней в дорожном плаще предстал самодержец Всероссийский Александр Павлович. Старуха как-то по-свойски спросила:

– Неужели уже засыпало?

Царь ничего не понял и переглянулся с офицерами из эскорта.

– Кого засыпало, бабушка?

– Санкт-Петербург и всю Россию! А иначе, чего бы это вы ко мне пожаловали? – Пелагея Ильинична придирчиво осмотрела царскую свиту. – Вам, батюшка, я флигель выделю, а этих дармоедов содержать не собираюсь!

Она повернулась к Фердинанду. От испуга лицо лакея вытянулось, подбородок ходил ходуном, и его стоило бы подвязать, чтобы ненароком не отвалился.

– Ну, чего трясешься? Распорядись, чтоб стол накрыли, да знакомься с царем. Будете вместе за мной ухаживать! – Богомазова накинула на плечи шаль, ни на кого не глядя, прошла мимо потерявшего дар речи государя.

Ужин при свечах напоминал поминки. Не ожидая такого приема, император вяло ковырялся в тарелке. Разговор не клеился. Выпитое вино разрядило обстановку, развязало языки.

– А с чего, матушка, вы взяли, что нас пылью засыплет? Осень на дворе, дожди!

Богомазова не собиралась отступать. С видом здравомыслящей старушки она поведала, сколько пыли высыпают на землю жернова вселенной. В мельчайших подробностях нарисовала страшную картину и подвела неутешительный итог:

– Если в этом году не завалит, так в будущем – обязательно! Я вам точно говорю, – сославшись на усталость, она ушла к себе.

Странный разговор о том, что все рано или поздно погибнет, не давал заснуть. Перед глазами императора предстал огромный город с домами, по самые крыши занесенными пылью. На карнизах сидели жители, а сверху беспрерывно сыпалась космическая мука. Женщины прятались под зонтами, но это не помогало. Пыль забивалась в уши, нос, мешала дышать. Самые отчаянные граждане, желая избежать мучительной смерти, стрелялись. Кое-кто прыгал с крыш. Серое облачко взмывало к небу и хоронило смельчаков под собой. Отовсюду слышались плач и молитвы. «Если я не могу спасти свой народ, то на кой черт мне дана власть? Срам-то какой: Рассею при живом царе пылью замело! Отрекаться пора. Пусть следующий император с космосом воюет». Обглоданная осенью сирень царапала оконное стекло. Незаметно государь уснул.