Андрей Рубанов - Великая Мечта

– Прости, – сухо ответил банкир. – Проблема в том, что деньги не твои и не мои. Их надо вернуть, и все.

Юра помолчал. Его лицо сделалось как бы асфальтовым. Серым и твердым.

– Прошу прощения, Сергей Витальевич, – сказал он. – Видимо, я просто сорвался. Перенервничал и все такое... Я приложу все усилия, чтобы рассчитаться с вами до конца вечера... Извините за беспокойство... Всего хорошего...

– Что? – злорадно спросил я. – Поговорил?

– У тебя деньги есть?

– Немного.

Юра сплюнул на цементный пол.

– Немного достоинства, немного денег, немного чести – удобно живешь, правда?

– Прекрати. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Дай этому менту денег. Пусть отвалит до завтра. Пообещай, что утром представишь свое имущество ко взысканию в лучшем виде...

Многому не научился я в свои годы. Рисовать, например, не умею. И играть на пианино. Делать арабское сальто. Гнать самогон. Легко переживать неудачи. Кататься на серфе. Объясняться по-французски. А вот правильно разговаривать с представителями закона – умею хорошо.

Подходит, например, такой представитель часа в четыре утра на общем корпусе следственной тюрьмы Матросская Тишина, к дверной кормушке, пьяный и грустный, и просит арестантов: «Бандиты, а ну дайте чего пожрать». Понятно, что не у всех есть пожрать, но у тебя – есть, и ты выполняешь просьбу. Не из великодушия, конечно, а в расчете на будущую ответную любезность. Завтра этот прикормленный контролер закроет глаза на какое-либо, тобою совершенное, мелкое нарушение режима. Или позволит лишние пять минут подышать воздухом на прогулке. Или, по крайней мере, не станет бить тебя по ребрам резиновой дубинкой. Или ударит, но вполсилы. Ты суешь ему хлеба, луковицу, кусок сыра; он уходит, удовлетворенный, а ты остаешься внутри битком набитой Общей Хаты, – хлеба тебе совсем не жалко, и луковицы тоже, потому что тебе явлена была изнанка сущего. Охранник, который клянчит еду у того, кого он охраняет, – вот вам олицетворение закона; кто хоть раз кормил с руки вертухая, тот лишен иллюзий и всегда договорится с любым человеком в погонах. Пристав Диколаев сначала категорически возражал, но я использовал несколько простейших приемов красноречия – заглядывал в глаза, шутил и эмоционально жаловался на жизнь – и сделка все же состоялась. Банкир Знаев находился далеко – я же был рядом. Там, где банкир заплатил тысячу – я обошелся парой сотен. Предлагаемые мною здесь и сейчас наличные денежные знаки мгновенно перевесили для пристава все выгоды от сотрудничества с банкиром, и слуга закона, вместе со своим другом, испарился, взяв с меня честное благородное слово, что утром, на этом же самом месте, он в полном объеме получит с меня все, что надо. Хотя и я, и он прекрасно понимали, что такой вариант исключен. Правоохранительный экипаж взревел изношенным двигателем и укатил. Я же повернулся к другу и спросил:

– Что ты там говорил про честь и достоинство?

– Что лежало на душе – то и сказал.

– Зря ты так со мной. Мы все-таки очень разные. Ты остался там, а я вынужден жить здесь. И приноравливаться к обстоятельствам. На моем веку слишком многое случилось. Перестройка, перелом исторических эпох...

– К черту перестройку! – заорал Юра и выплюнул свою жвачку мне под ноги. – К черту перелом эпохи! К черту обстоятельства! К черту все это словоблудие! Получается, что любое блядство можно оправдать переломом эпохи!

– Я не собираюсь перед тобой оправдываться.

– А тебе и не надо! – Друг ударил ногой по крылу моей машины, и из-под арки колеса на пол обрушились черные комья мокрого снега. – Тебе главное – перед собой оправдаться! Вижу, в этом деле ты большой мастер!

Помнишь, как ходил на комсомольские собрания? Тебе не нравилось, но ты оправдывал все эпохой. Я хороший, говорил ты себе, я очень хороший, честный и порядочный, но эпоха не та! Хуевая эпоха! Потом ты бегал в кожаной куртке и потрошил багажники чужих автомобилей. Тебе не нравилось, но ты снова оправдывал свои поступки эпохой. Еще хуже стала эпоха! Совсем никуда не годная. Безобразная и жестокая. Но ничего, думал ты. Побуду пока таким же. Буду пока воровать помаленьку. Подожду, пока эпоха сменится...

Я не хотел его слушать, совсем. Если бы передо мной стоял реальный человек из плоти и крови, я бы зажал ладонями уши. Но как уберечься от голоса, раздающегося прямо в голове?

– И вот, – мой мертвый друг обвел руками окружающее пространство, – у тебя получилось! Дожил! Будущее – настало! Магазины длиной в километр! Кредитные карточки! Теплые гаражи под землей! А ты – кланяешься в ноги барыгам и процентщикам, и тебе опять не нравится! Снова виновата эпоха, да?