Дмитрий Волчек - Девяносто три!

Жертва компрачикосов: улыбался, смеялся, говорил глупости, подливал вино. Когда же ты уйдешь? Когда съебешься, наконец? Зарыться в израненные кишки, одеяло на голову, грелку под трусливые пятки. Два поворота ключа. Сентябрь, с каждым днем холоднее. Октябрь, первый лед. Ноябрь, конец света. Вена на хуе, как зимняя эльба. Новый берлин, стеклянные гнезда, под осокой светится бункер. Ваш диагноз — волчанка. Гниющие ноздри, оплывшие десна, осенний воздух в амбаре, забыли законопатить щели. Поместье старого негодяя, сгнившие конюшни, поле для гольфа — песок, сорняки, крот раскопал всё, что мог. Пристанище больных людей.

Несчастье. Могло бы подкатиться с востока, а оно зрело, как упрямый клубень прямо там, в невыносимом подполье; нет даже света, ничего пристойного не осталось, только сырая земля, только кости Жана Юбера под нею, палец с раздавленным ногтем.

— Циркуляр Lv-Lux-Light вызвал смятение в отделе ЭИ. Вот докладная.

— Оставьте, я посмотрю. Вы свободны.

— Простите, вот еще…

Где чертов наперсток?

— Вернулся Баррон.

— Вот как! Кто его вызвал?

— В том-то вся загвоздка. Это случилось без подготовки, на похоронах брата LT. Парни собрались на погосте, уже начали читать гимн Пану, и тут одна из надгробных плит ожила. Ну вы знаете, как это бывает — глыба берилла, метаморфозы, потом древесный голос.

— И что же он сказал?

— Только два слова: «евреи» и «сестра».

Слава бафомету, хрустальная вещица нашлась на операционном столе. Цела и невредима.

Букет: водосбор, купавницы, лютик. Ваза эдомского стекла, гордость Любека — марципаны. Ноготь врос, нагноился, нужна операция, но нет никаких сил, и так уже отсосали костный мозг. Матросы и водоносы. Зодчие и кравчие. Из малафьи напиток забыт давным-давно. Тронул струны, извлек легкомысленный звук. "Орден храмовников! Не орден, а ебаный кошмар!" Встал из-за стола, стал нервно выхаживать по кабинету: скоты! скоты! "Союз истребления славян", дымящиеся кишки в топкапийской чаше, последовательность мелких сизых тюльпанов. Шило мигрени, эхо бельгийских окопов, свидание в Брэ, победоносная слизь.

Зайчик жил один, любил мечтательную карамель, никого не знал, ни с кем не встречался. "Счастливые дни рантье". Держал посредника на аукционах. Так, пустяки: табакерка, медальон, гравюра, замкнутая в серебро косточка куропатки. Неопознанные кисти. Там, где у нормальных парней перепонки.

Заметил на полотне отпечаток детской руки, принялся тереть, появилась вмятина, отслоились кусочки краски. Стоит ли дальше жить? А? А? А? Нежные воспоминания о легковесном моменте, когда удалось задеть русских свиней за живое. За трепещущую селезенку. Юпитер, доставай крюк. Но об этом нельзя, все уже сказано. Ночь в добровольческом отряде, полдник в дикой дивизии, ужин с бригадой душманов, крепнут ряды, плодятся кристаллы, вскипает глина, падает ртуть. Перекрыть блядям кислород. Утереть им нос раскаленным прутом. Выпустить кишки. Станцевать зикр на обломках гордыни.

Дескать, видим насквозь ваш недорезанный ш-м.

Зрители расходились довольные, особо прощались — указательный палец переплетается с безымянным, словно пасхальные ветки. Месяц — март. Температура — минус четыре. Карибский ветер. Живые картины, залитые маслянистым светом. Краска "слоновая кость", пригодна для радиаторов. Выключи отопление, дитя задохнется.

Всё, никуда не годится. Воткнул в сонную артерию почерневшую от сока шпильку. А ведь мог бы ебать двухметрового блондина из лейб-штандарта. Helas, помешал неправильный прикус.

Садовники ухаживают за кустом белых роз, и так его, и эдак. Перчатки, распылители, шланги. Но мчится гонец, приказывает все бросить, бежать куда глаза глядят. Предположим, подступает неприятель. Да, вот уже катится пыльное зерно энтропии. Не смотрите, что невелико, тут есть чем поживиться. Четыре года не стриг ногти, расцарапал прутья. Раз в месяц прислуга меняла постельное белье, раз в год стригла космы садовыми ножницами. Заинтересует ли вас статья "Тайна черного георгина"? Ладно, присылайте, посмотрим.

Там нет никого, кому бы могло понравиться. Там вообще никого нет. Материк, непригодный для жилья. Умельцы смылись. Ни малейших признаков сострадания. Только стук-постук, костяной индюк. Только каменщик в фартуке белом. Линейкой в горло, мастерком — в грудь, молотом по переносице. Смотри в линзу, не моргай.

Небесные сладости, монпансье и грильяж. Приманка для опытов. Нужна жизнь, биение крови, электричество шерстинок, хлипкое блюдце спермы. Ваш вулкан пользуется спросом. Хихикнул в потную муфту.