Александр Шленский: Загон предубойного содержания

Рабочие прошли по направлению к цеху и скрылись в воротах, с грохотом закрыв их за собой. Если бы кто-то рассказал им, о чём беседовали между собой парнокопытные животные, которых они пытались стравить между собой потехи ради, они были бы весьма удивлены. Впрочем, они бы мало что поняли из вышеописанного разговора, и даже не потому что они не знали, как звучит слово «Гегель» на парнокопытном языке, а просто потому что никогда не читали сего достойного классика немецкой философии ни в оригинале, ни в переводе.

Привезённые овцы понуро стояли или лежали на соломенной подстилке, опасливо вдыхая незнакомые запахи. Некоторые проголодавшиеся овечки, не найдя кормушек, пытались жевать жёсткую солому, но быстро отказывались от этого занятия. Косые слабеющие лучи солнца всё глубже забирались под крышу загона, тень от которой постепенно отползала в сторону. День клонился к закату. На одном из столбов, подпирающих крышу загона, неожиданно ожил массивный раструб громкоговорителя, наполнив вечереющий воздух приятным женским голосом:

— Уважаемые работники и работницы! Сегодня на нашем собрании мы побеседуем о грядущих перспективах развития мясоперерабатывающей промышленности. Необходимо отметить, что в последнее время конкурентная борьба из ценовой сферы перемещается в область качества. Благосостояние населения растет, и спрос начинает смещаться в сторону более дорогих и качественных продуктов. Руководство Мервинского мясокомбината считает, что наилучшим маркетинговым ходом для нас явится создание нового класса продуктов из хорошего натурального сырья с частичным или полным отказом от применения соевых препаратов. Продуманное выполнение этого плана несомненно даст нашему предприятию новую жизнь…

— Скажите, многоуважаемый Царандой, а как вас звали в прошлой жизни?

— О! А я вам ещё не сказал? Простите великодушно и разрешите представиться ещё раз. Цфасман! Михаил Аронович Цфасман. Был, кстати, композитор с такой фамилией, если помните…

— Конечно помню, как же не помнить! Чудесные были пластинки: "Лунный вечер", да… «Сеньорита», "Лодочка", "Белая сирень"… Очаровательная музыка, теперь такую уже не сочиняют… Простите, а вы Александру Наумовичу Цфасману кем приходитесь?

Безоаровый козёл критически осмотрел свою шерсть и копыта:

— Боюсь, что теперь уже никем. Впрочем, я и в прошлой жизни приходился ему не более чем однофамильцем. К музыке я не имел никакого отношения. В мою прямоходящую бытность у меня напрочь отсутствовал музыкальный слух. Моей стезёй всегда был исключительно бизнес. Предпринимателем, надо сказать, я был весьма неплохим. Многого добился и дошёл под конец до такого уровня, куда без влиятельного прикрытия на самом верху никогда не поднимаются.

— За это, надо полагать, вас и убили в прошлой жизни?

— Да. И что характерно — с каждой удачной сделкой, с каждым шагом наверх я чувствовал, как опасность подкрадывается всё ближе, но остановиться не мог — ведь в нашем бизнесе ты или растёшь, или умираешь. И вот однажды на меня вышла очень крупная английская компания, представлявшая клиента из Эмиратов, и предложила мне продать им наше оборудование на исключительно выгодных для нас условиях. В назначенный день я приехал в их представительство. Переговоры прошли очень успешно. Мы подписали контракт на поставки оборуд… Хотя, какой теперь смысл шифроваться? На самом деле мы торговали боевыми вертолётами и другим вооружением. Зарубежные партнёры обращались к нам с большей охотой чем к Рособоронэкспорту. У нас были ниже цены, лучше предпродажная подготовка изделий, больше опционов. По окончании переговоров партнёры предложили мне выпить с ними чашечку кофе. Я сделал ровно один глоток, после чего свет внезапно померк в моих глазах. Очнулся я в каком-то убогом и мрачном офисе. Как оказалось, это был офис городского крематория. Несколько человек с хорошей выправкой, но в штатском, весьма участливо спросили меня о моём самочувствии а потом повели душевный разговор о былых победах русского оружия. Мы поговорили о переходе Суворовым Альп, о Бородинском сражении, о Сталинградской битве и Курской дуге… О сбитом российской ракетой американском лётчике Фрэнсисе Пауэрсе… Я всё никак не мог взять в толк, как я оказался в этом месте, кто эти люди и зачем они ведут со мной все эти патриотические разговоры, и совсем было уже собрался впрямую об этом у них спросить, как вдруг в офис ввели маленького лысого человечка, который представился нотариусом Алексеем Похлёбкиным. Мои похитители — а к тому моменту я уже понял, что меня похитили — стали уговаривать меня проявить патриотизм. Они говорили, что мои деньги и бизнес будут гораздо сохраннее в руках государственных людей, и предлагали без раздумий подписать поданные нотариусом бумаги. Разумеется, я наотрез отказался. Тогда меня привязали к тяжёлому офисному столу и стали методично отрезать один за другим пальцы, сперва на ногах, затем на руках. После каждой экзекуции мне вежливо предлагая подписать бумаги оставшимися пальцами. Я отказывался пока не кончились пальцы. Мне перебили голени молотком и предложили назвать зарубежные банковские счета и детально описать финансовые потоки моей фирмы. Я ни сказал ни слова. Тогда мне стали медленно выкручивать поломанные ноги, так чтобы края разбитых костей с хрустом царапали друг друга. Потом полсуток медленно, со вкусом, спиливали зубы шлифовальной машинкой.