Теодор Качинский - Манифест Унабомбера

96. Что касается конституционных прав, рассмотрим для примера право свободы прессы. Естественно, мы не собираемся нападать на это право: это очень важный инструмент для ограничения сосредоточения политической власти и поддержки тех, кто должен сдерживать власть публичным разоблачением сбоев любого рода в её функционировании. Но для рядовых граждан как отдельных личностей свобода прессы оказывается полезной ничтожно мало. Обычно СМИ находятся под контролем крупных организаций, которые интегрированы в систему. Любой, у кого есть хоть немного денег, может издать что-то в печати или распространить свой текст через интернет или каким-то аналогичным способом, но то, что он рассказывает, будет затоплено огромной массой материалов, выпущенных прессой, так что его усилие не будет иметь никакого практического результата. Для большинства индивидуумов и малых групп едва ли возможно произвести впечатление на общество посредством слов. Для примера возьмите нас (FC). Если бы мы, не совершая никакого насилия, представили настоящий текст на рассмотрение издателю, скорее всего, он не был бы принят. А если бы был принят и впоследствии опубликован, скорее всего, он не привлёк бы внимания многих читателей, потому что гораздо проще и веселее смотреть эстрадный концерт, транслируемый средствами информации, чем читать нравоучительное эссе. Даже если бы этот текст заинтересовал многих читателей, большинство из них вскоре забыли бы то, что прочитали, потому что их мозги переполнены грудой материалов, которыми их потчует пресса. Для того, чтобы донести наше послание до общественности с шансом на оказание длительного впечатления, мы были вынуждены убивать людей.

97. Конституционные права полезны до определённой степени, но они гарантируют не больше того, что может быть названо буржуазной концепцией свободы. В соответствии с ней «свободный» человек является по существу элементом социальной машины и может обладать лишь определённым набором установленных и разграниченных свобод, которые предназначены служить потребностям социальной машины, а не личности. Так буржуазный «свободный» человек обладает экономической свободой, потому что это способствует росту и прогрессу, у него есть свобода прессы, потому что общественная критика обуздывает неправильное поведение политических лидеров; он имеет право на справедливое судебное разбирательство, потому что лишение свободы по прихоти влиятельных сил может быть невыгодно системе. Определённо, такова была позиция Симона Боливара. [46]Согласно ему, люди заслуживают свободу, только если они используют её для содействия прогрессу (как его представляют себе буржуа). Другие буржуазные мыслители обладали схожей точкой зрения на свободу как на нечто, ограниченное рамками коллектива. Честер С. Тэн в "Китайской политической мысли в двадцатом веке", (стр. 202) разъясняет философию лидера Гоминьдана Ху Хань-Мина: "Индивидуальности предоставляются права, потому что она — член общества и её общественная жизнь нуждается в таких правах. Под общественностью Ху подразумевал всю нацию". Позже (стр. 259) Тэн отмечает, что в соответствии с Карсум Чангом (Чанг Хун-май, глава Социалистической партии Китая) [47]свобода должна использоваться в интересах государства и общности всех людей. Но что это за свобода, если человек может делать только то, что ему скажет кто-то другой? Наша (FC) концепция свободы не имеет ничего общего с идеями Симона Боливара, Ху Хань-Мина, Чанга Хун-мая и других буржуазных теоретиков. Беда в том, что эти теоретики сделали развитие и осуществление социалистических теорий своей суррогатной деятельностью. Следовательно, все эти теории в первую очередь предназначены служить их личным потребностям, нежели потребностям людей, имевших несчастие жить в обществах, которым были навязаны все эти теории.

98. В этом разделе необходимо выделить ещё один пункт: излишне было бы допускать, что определённая личность обладает достаточной свободой только потому, что она так ГОВОРИТ. Свобода личности ограничивается психологическим контролем, о котором люди и не подозревают; кроме того, представления многих людей о том, в чём состоит свобода, большей частью определены социальной традицией, нежели их действительными потребностями. Например, вполне вероятно, что многие леваки сверхсоциализированного типа сказали бы, что большинство людей, включая их, социализированы не в такой уж и большой степени, тем не менее сверхсоциализированный левак платит обременительную плату за свой высокий уровень социализации.